Книга Разрыв - Саймон Лелич

Нет-нет. Я понимаю. Такая у вас работа, инспектор. Вы всего лишь выполняете свою работу.

Извините мою жену.

Да, конечно, но все-таки. Это же никогда не помогало. И не помогает. По-моему, жена просто забывает, что она — не единственная, кому приходится тяжело. Забывает, что я тоже любил Сару. Я же ее отец. Что бы ни значилось в ее свидетельстве о рождении, я — отец Сары и всегда им буду.

Шесть лет. Сьюзен — мать Сары — и я, мы прожили вместе шесть лет.

Нет, его Сара не знала. Он бросил их, уехал куда-то за море. Ей тогда было всего месяц или два. Сьюзен говорит о нем, что он не был мужчиной настолько, чтобы оказаться способным менять подгузники. Да она с ним все равно не осталась бы. Нет, вы не о том думаете. Просто это было ошибкой, вот и все. Их отношения, то, что Сьюзен забеременела, — все было ошибкой. И как оказалось, лучшей, какую она когда-либо совершила.

Господи. Вы только посмотрите на меня. Хуже, чем Сьюзен, ей-богу. Да, извините, спасибо. У меня ни одного нет. Пора начинать носить их с собой, верно?

У меня здесь фотография. Вот. Это она. В Литтлхэмптоне. Тут вот пляж, его почти не видно. А мороженое-то, посмотрите. Больше ее самой. Там дождь сыпал, но она потребовала мороженого. Был конец лета. А лило тогда с мая по сентябрь. Вы, наверное, уже не помните. Не то, что в этом году. Совсем не то.

Звучит, наверное, смешно, но знаете, что, по-моему, помогло бы? Дождь. Я думаю, дождь смог бы помочь. Знаете, как в книгах, в кино, если кому-то плохо, непременно идет дождь. А то и гроза, если вот-вот случится что-то ужасное. У этого есть какое-то название, верно? У такого использования погоды. Я думаю, если бы лил дождь, дул ветер, если бы небо проявляло какие-то чувства, думаю, это нам помогло бы. Мне и Сьюзен. Потому что сейчас нам кажется, что миру нет до нас никакого дела. Он не сочувствует нам. Солнце безжалостно. Жестокое, резкое. И жара. Жара не ведает сострадания. Ты сидишь, думаешь о том, что произошло, пытаешься усмотреть в нем какой-то смысл, а на самом-то деле, думаешь только о жаре, о том, как тебе жарко. Вот мне и кажется: если бы шел дождь, это помогло бы. Дождь похож на слезы.

Глупо, я понимаю. Нерационально. Я все повторяю себе, будь рациональным. С той же погодой. Она же не живое существо, не настроена против нас. Просто ты так ее воспринимаешь. Так чувствуешь.

У вас, наверное, дел по горло. А я разболтался, простите.

Да, я благодарен за это. Все были так добры. Хотя Сьюзен сейчас очень трудно. Она ни с кем не разговаривает. Ну, вы и сами видели, какая она. Она со всеми такая. С друзьями, с родными. С журналистами, они совсем недавно оставили нас в покое. Хотя что я говорю. Они оставили палисадник перед нашим домом, вот что они сделали. Но так и торчат на улице.

Ну да. Выходит, вы их видели. Там и фургончик иногда стоит. Думаю, если где-то стрясется что-то еще, их отзовут. И тогда они уже не вернутся. Сьюзен из дома вообще не выходит. Даже шторы в нашей спальне не раздвигает. А большую часть времени она там и проводит. В спальне. Или в комнате Сары. Иногда она в ней сидит.

Так что с людьми приходится разговаривать мне. Вообще иметь с ними дело. Да я и не против. Все-таки, занятие. И все были так добры.

Похороны в этот уик-энд. Тут были сложности, потому что они же пересекаются с другими. С другими похоронами. А присутствовать на них хотят очень многие. Все больше дети, но и учителя тоже. Пришлось вести переговоры и теперь все они назначены на разное время. Сару похоронят первой. Крематорий называется Ислингтонским, хотя, на самом-то деле, он находится в Финчли. И Феликс, убитый мальчик, тот что помладше, с ним тоже там прощаться будут. Второго, его, кажется, Донованом звали, похоронят, насколько я знаю, в земле. Где-то на юге. Про учительницу не знаю. Вероника, так? Про нее я не знаю.

Вы верите в Бога, инспектор? Нет, не отвечайте, извините. Я спрашиваю потому, что для себя так пока этого и не решил. Мне сорок семь лет, а я все еще не решил. Понимаете, нам нужно что-то выбрать. Я о похоронной церемонии говорю. А я к этому не готов. Я только что лишился дочери. Ей было одиннадцать лет, она погибла. Я пытаюсь организовать ее похороны, и этот человек, директор похоронного бюро, — очень приятный человек, я его ни в чем не виню, — но он спрашивает меня: есть ли у вас какие-либо культурные или религиозные предпочтения, о которых нам следует знать? А это все равно, что спросить, верю ли я в Бога. У вас только что убили дочь — верите ли вы в Бога? Может, он и не это имел в виду, может мне так показалось. Я ему ответить не смог. Я агностик — это ведь правильное слово? Я вечно путаю эти слова, произношу одно вместо другого. Сьюзен воспитали в католической вере. А Сару мы в церковь не водили, потому что Сьюзен хотела, чтобы она сделала выбор сама. Так что я ему не ответил. Сказал, что должен обсудить это с женой.

А мы с ней о вере вообще не разговариваем. Такое мы приняли решение. Не упоминать о Боге.

Музыка. Я и насчет музыки не уверен. Сара любила «Битлз». Просто обожала. У нее был CD, — думаю, «величайшие хиты». А может и два CD. Один, по-моему, в синем конверте. И один в красном. И только эта музыка из ее комнаты и доносилась. Дверь могла быть закрытой, но музыка проникала сквозь стены, сквозь пол. А ведь все их песни каждый наизусть знает, верно? так что не важно было, различаешь ты слова или нет. Ты слышишь мелодию, слышишь Пола Маккартни и обнаруживаешь, что подпеваешь ему. И по тому, какая песня звучит, можешь сказать, какое у девочки настроение. Если ей было плохо, она снова и снова ставила «Элеонор Ригби». Если злилась на меня и Сьюзен, — «Желтую подводную лодку». Не знаю, почему. Наверное, думала, что нам она не нравится. Мне-то она как раз не нравится. Не знаю, как Сьюзен, а мне нет. Хоть я и хотел бы услышать ее сейчас.

«Через вселенную». Вот что будет звучать на ее похоронах. Вам это не кажется неуместным? «Через вселенную» и еще «Пенни-лэйн». «Пенни-лэйн» Сара любила больше всего.

Вам не надоела моя болтовня? Простите.

Хотя какое там «простите». Если бы вы мне позволили, я бы так целый день и балабонил.

Вы очень добры, но вам, наверное, хотелось задать мне какие-то вопросы. Вы же не просто поболтать со мной пришли.

Нет-нет, спрашивайте. Я действительно не против.

Ну, не знаю, что вам сказать. Она ведь всего первый год там училась, пробыла в этой школе не долго.

Нет, никаких сложностей. Она была очень умненькая. И трудолюбивая.

Да, ей нравилось. По-моему. Ну, насколько ребенку вообще может нравиться школа.

Нет, о нем она никогда не упоминала. Наверное, он преподавал в ее классе. Думаю, что преподавал.

С директором, да, несколько раз. Собственно, я с ним вчера разговаривал. О задуманной им поминальной службе. День он пока не назначил, но хотел знать, что я о ней думаю. Ну, так, в принципе. Я сказал ему, что мысль, по-моему, хорошая. Хотя, вообще-то, не знаю. То есть, не знаю пойдем ли мы на нее. Скорее всего, не пойдем. Из-за Сьюзен, да и вообще. Но я сказал директору, что мы будем признательны ему за такой жест, даже если сами не придем. Что он поможет другим. Как это называется у американцев? Знаете, когда ты доходишь до точки, в которой можешь перестать думать о прошлом, с которой можешь идти вперед.