Книга Уилт незнамо где - Том Шарп

Надо сразу сказать, что Гарольд Ротткомб так и не добрался до Слоуфорда.

Он шел и шел, спотыкаясь, пошатываясь и на чем свет стоит проклиная свою жену. Чертова идиотка, совсем свихнулась! Спускать собак на репортеров из «Воскресных новостей»! Неужели нельзя было повежливее? Гарольд стал придумывать, что он с ней сделает. На мысли, что мокруха — это, конечно, слишком, но Рут его порядком достала, он увидел, что пошел дождь, и заторопился. Он дошел до ручья, бегущего к реке, и побрел вдоль него, разыскивая подходящее место для переправы. Внезапно с него соскочил насквозь промокший ботинок. Гарольд, чертыхнувшись, сел на берегу и увидел дырку в носке. Хуже того, на пятке надулась кровавая мозоль. Гарольд снял носок, чтобы осмотреть ступню, и, не удержавшись на скользком склоне, ухнул вниз и больно ударился об острый камень. Через мгновение он уже лежал в воде лицом вниз и судорожно пытался подняться. Его неудержимо потащило течением и стукнуло головой о ветку, низко нависшую над ручьем. В реку он попал практически без сознания, не в силах бороться с потоком. Пару минут его голова прыгала над поверхностью, а потом окончательно Ушла под воду. Никем не замеченный, Гарольд проплыл под каменным мостом в Слоуфорде, и его поволокло дальше, к Северину и Бристольскому каналу. Но к этому времени он давно уже потерял много больше, чем просто политическую карьеру. Тело усопшего теневого министра социальных преобразований быстро понеслось к морю.

Глава 19

Шериф Столлард с Бакстером тоже неслись — в полицейской машине, по грязной дороге, к озеру Сэссеквесси. Их вызвал житель Лохвилля, которого одолели перепуганные медведи. Кроме того, он сказал, что мистер и миссис Иммельман жутко скандалят — стыдно сказать, о чем, — и если полиция не поторопится, без кровопролития не обойдется. Это крайне озадачило шерифа. Он не мог взять в толк, как человек, который, по его собственному утверждению, находится в десяти милях от дома Иммельманов, может слышать, что у тех происходит. Но за пять миль до места происшествия уже все понял. Даже при закрытых окнах в машине было отлично слышно, как вопит тетя Джоан: мол, хрен она позволит иметь себя в зад и раз Уолли такая скотина и извращенец, пускай поищет себе какого-нибудь гомика, они это любят. Шерифу это совсем не понравилось, а мужик из Лохвилля закричал, что его супруга уже просто не может. В смысле, слышать этого не может. Все, он подает в суд! И так пришлось возиться с лицензией на отстрел медведей, когда животных надо защищать, а чертова полиция… Шериф отключил связь. Про доктора Коэна было намного интереснее — и намного лучше слышно. При том, что до дома оставалось целых четыре мили. Чего, впрочем, шериф не знал, так как никогда не был у Иммельманов. И не подозревал, что люди могут настолько громко орать — даже если слушать из соседней комнаты. Мужик из Лохвилля прав: ссора из разряда последних и решительных. Но все эти вещи, про каньон, отчекрыживание и вкус Уотергейтских слушаний… Уму непостижимо! Словами не высказать! Тем паче на весь мир.

— Сколько осталось? — проорал шериф.

— Две мили, — ответил Бакстер.

Шериф вылупился на него как на сумасшедшего.

— Как две мили? Ну-ка останови. Они где-то здесь, совсем рядом.

Бакстер затормозил. Шериф приоткрыл дверцу, намереваясь выйти из машины, и тут же ее захлопнул.

— Блин! — воскликнул он, зажимая уши руками. — Давай быстрей отсюда!

— Что вы говорите? — переспросил Бакстер, тщетно пытаясь перекричать тетю Джоан, которая рассуждала о Книге Бытия и ее авторе-еврее, тезке доктора.

— Я говорю, сваливаем, пока не оглохли. Свяжись со службой общественного правопорядка. У них должен быть кто-то для таких случаев. Скажи, тревога номер один.

Бакстер развернулся на мокрой дороге. Машина заскользила у самого края глубокого оврага, и шериф схватился за ремень безопасности. Они понеслись обратно в Уилму. Бакстер включил рацию, но смог поймать только визг несчастного лохвилльца: я схожу с ума! Почему никто ничего не может сделать! Да сбросьте вы наконец бомбу на ублюдков Иммельманов! Кто-нибудь, что-нибудь, ради Христа, и… дорогая, дорогая, пожалуйста, опусти ружье, можешь, конечно, меня застрелить, но шуму меньше не станет. Слышен был и голос жены, которая клялась застрелиться сама, если это не прекратится.

— Передавай «три А» по всем частотам! — орал шериф в летящей на бешеной скорости машине.

— «Три А»? — крикнул в ответ Бакстер. — Угроза ядерного нападения? Да вы что, нельзя! Третья мировая начнется!

Он еще раз попытался связаться с соответствующими службами, но его не услышали. Между тем, семейная сцена постепенно сошла на нет. Однако после короткой передышки, как только перемоталась пленка, все поехало по новой. Тетя Джоан снова закричала про медузу и шиньон.

Шериф Столлард не мог поверить собственным ушам.

— Она это уже говорила. Слово в слово! Совсем сбрендила баба.

— Может, они нового наркотика наглотались? — сообразил Бакстер. — Не иначе — этак-то голосить. Что же это за страсть за господня?

— Господи, пошли и мне такую же страсть, я тоже наглотаюсь! — истово взмолился шериф и вдруг задумался: «Что, если Господь уже исполнил мою просьбу? Сколько работаю, такого несусветного грохота никогда не слышал».

То же самое думала и бригада электронщиков, которую послали в Медвежий Форт устанавливать жучки. Они полезли через ограду как раз тогда, когда часы с таймером показали шесть, и аудиосистема включилась одновременно со сложнейшими устройствами для отпугивания воров. Знаменитое американское ноу-хау Уолли использовал на всю катушку. Он даже придумал, как пустить в дело свою военную коллекцию, и та приобрела не только музейно-историческую, но и практическую ценность. Стоило первому эксперту по жучкам свалиться на землю, как включились сенсорные датчики. Четыре противовоздушных прожектора, быстро развернувшись, нацелились на перепуганного человека, а «Шерман» и прочие боевые орудия навели на него пушки. Электронщики в ужасе попадали на землю. Лучи прожекторов скользнули над ними. Вдалеке, у ограды, внося свою лепту в общий гвалт, истошно вопил и лихорадочно метался один из агентов. Бедняга ослеп от яркого света и оглох от криков тети Джоан, отказывавшейся разогреть Уолли. Тут с ревом ожили двигатели боевых машин, стоявших за прожекторами, те погасли, но все вокруг озарилось ярчайшим сиянием. Когда к агенту Нёрдлеру вернулось зрение (но не слух), он увидел стремительно надвигающийся танк «Шерман» — и немедля, ужасающе воя, кинулся к ограде. С несвойственной для себя резвостью он взлетел на самый верх, свалился на другую сторону и как сумасшедший понесся прочь, петляя между деревьями. Танк тем временем отъехал от ограды и встал на свое место. Освещение выключилось, и — если не принимать во внимание возмущенный голос дяди Уолли, с громкостью в тысячу децибел вопрошавший, склонял ли он хоть раз за тридцать лет супружества тетю Джоан к содомскому греху, — воцарилась тишина. Оригинальная сигнализация Иммельмана сработала идеально.

Столь же идеально работали системы аудиовидеонаблюдения, установленные в особняке «Старфайтер». Все, что происходило в доме, передавалось на монитор в наблюдательном фургоне. И хотя эпизоды с тетей Джоан в сортире были, прямо скажем, излишне натуралистичны, прочие обитатели особняка вели себя в полном соответствии со схемой, заранее сложившейся в головах борцов с наркотиками. Уолли Иммельман торчал в своем логове, жевал сигару, расхаживал туда-сюда, успокаивался скотчем и поминутно хватался за телефон, намереваясь позвонить адвокату. Однако всякий раз передумывал и клал трубку на место. Он явно нервничал, и очень-очень сильно.