Книга Улыбайлики. Жизнеутверждающая книга прожженого циника - Матвей Ганапольский

Тещу я называю «мама», но с иронией. Эту иронию она чувствует и грозит, что я останусь голодным. Готовит она божественно, поэтому, неожиданно вспомнив о вкусной отбивной на ужин, я начинаю заявлять, что она прекрасна и что лучше «мамы» никого на свете нет.

– Облизывать начальство позорно, – каменным голосом говорит теща. – Во-первых, ты облизывать не умеешь, а во-вторых, – она показывает на оба экрана, – как у них, все равно не получится.

Теща не лезет в карман за словом.

– Он вас всех перемножил на ноль! – заявляет она, помешивая кукурузную муку на мчади. (Эти бессмысленные пресные лепешки – такой же наркотик для грузин, как для украинцев сало.)

– Кто перемножил? – незаинтересованно спрашиваю я, думая, почему она не может эти лепешки, в конце концов, присолить, чтобы они не застревали у меня в горле.

– Путин! Всю вашу демократию. Всех Каспаровых, Лимоновых и Касьяновых!

– А ваш Саакашвили не перемножил? – злобно спрашиваю я. – Всю вашу оппозицию палками разогнал. И газом сверху, газом!

– Мой «газом»?! – Лицо тещи принимает снисходительное выражение. Она подходит к телевизору. – Ты посмотри на этого красавца! – Она указывает на экран.

На грузинском экране удивительная картина: в чистом поле стоит трибуна. Вокруг стоят пастухи. Пастухов окружают бараны.

Саакашвили за трибуной что-то пламенно говорит.

– Посмотри, как зажигает, – весомо говорит теща. – Даже бараны не могут оторваться.

Действительно, у всех слушающих одинаково заинтересованные лица.

– Он говорит, что если его выберут президентом на новый срок, то все будет гуще расти, а чача будет крепче, – поясняет теща. – Это актуально не только для пастухов, но и для баранов. Надо же уметь – по три часа каждый день говорить то с учителями, то с врачами.

– Вашему до нашего далеко, – говорю я с ядовитой снисходительностью. – Ваш говорит о себе.

А наш выдвинул Медведева, но Медведев тут же предложил нашему стать премьером. Круто?

– Круто, – нервно соглашается теща.

Мы напряженно молчим. Я торопливо заглатываю салат, в который теща кладет горы зелени. Она говорит, что это полезно для здоровья, хотя эти травки вряд ли удлиняют мою жизнь, ибо ее сокращает неизбывное желание тещи говорить о политике.

Внезапно голоса из обоих телевизоров становятся сочнее и крикливее. Синхронно начались два ток-шоу.

– Вот она, свобода слова в действии, – торжественно произносит теща. – Разные партии, разные мнения и спор. А в споре, как известно, рождается истина.

– И что за истина? – осторожно интересуюсь я.

– Что во всем виновата Россия. Тут все совпали.

– Неоригинально, – говорю я, выбирая из салата зелень, – у нас только что сказали, что виновата Грузия. И ее хозяева – США. И что мы не любим Саакашвили, но любим грузинский народ. Причем до последнего человека.

– Это да! – кивает головой теща. – Вы нас очень любите. И именно отдельно. Без Саакашвили. И без Осетии с Абхазией.

Я молча выбираю из тарелки узкие зеленые листочки, придающие салату какой-то пронзительный вкус.

– Так вот, я говорила, что он вас всех перемножил на ноль, – неумолимо продолжает теща. – Даже Явлинского. А мне так нравился его пробор…

– Политиков выбирают не за пробор, – бубню я. – Нужно изучать их программы. Умом выбирать…

– Чтобы умом выбирать, нужно его иметь как минимум, – заявляет теща. – У нас в горных речках есть рыба цоцхали. В ней много фосфора, и лучше работает мозг. Если бы вы ели цоцхали, то политическая ситуация в России была бы совсем другой.

Я понимаю, что теща права, хотя дело не совсем в рыбе.

Крики в телевизорах становятся громче.

На грузинском экране два оппонента кричат друг на друга, привстав с кресла.

На российском тоже ожесточается дискуссия. Одна группа доказывает, что президент прав, а виновата Америка. Другая группа решительно возражает, что президент очень прав, а Америка очень виновата. Обалдевшая публика по подсказке аплодирует и тем и другим.

– Политик должен быть красивым, – грустно говорит теща. – У нас дефицит симпатичных политиков. Поэтому я поддерживаю инициативу четырех партий по выдвижению Дмитрия Анатольевича Медведева.

Ложка выпадает у меня из рук. Я не мог заподозрить, что она знает его отчество.

– Я не шучу, – продолжает теща, – он мне кажется интеллигентным. И у него правильный пробор.

Я пытаюсь вспомнить разницу в прическах у Медведева и у Явлинского. Не получается. Почему-то вспоминаются Матвиенко и Умалатова.

– Красота – это философский камень политика, – добивает мысль теща. – Поэтому у вас выбирают не умом, а сердцем.

Я молча перевариваю салат и тещину мысль.

– Женщина любит ухом, – поясняет теща. – Иногда глазами. А Россия – женщина. Поэтому ваши выбрали Путина. Он красиво ходит, как солдат, а когда говорит, его глаза так и бегают. Очень красивые глаза!..

– А ваша Грузия, наверное, мужчина? – с издевкой возражаю я. – Джигит с кинжалом, так сказать?! Ну, и кого вы выбрали? Вы же сами все время своего Саакашвили критикуете.

– А ты посмотри на это с другой стороны, – ласково говорит теща. – У него настоящий полемический дар. Он так красиво говорит, что его даже бараны слушают. Но ваш Грызлов тоже замечательный. Он пока о плане Путина рассказывал, у меня картошка сгорела.

– Так чем же он замечательный? – растерянно говорю я. – Картошка же сгорела.

– Тем, что он не выдал этот план. Он умеет хранить тайну…

Обед окончен.

Я сажусь в мягкое кресло и размышляю о роли тещи в политике и в моей жизни.

Когда я ее вижу – рука тянется к яду.

Но когда она в Тбилиси – мне скучно.

Вот вам и философский камень.

А насчет пробора она не права.

Хотя, может, и права.

За что их еще любить, если Путин всех перемножил на ноль.

И все, что у них осталось, – один пробор.

Теща и узник Азкабана

Синенькие, они же баклажаны, в грузинском варианте готовятся так: берутся баклажаны, режутся слоями и жарятся в масле. Отдельно готовится особая заправка из перетертых орехов и грузинских специй.

Заправку готовлю я.

Могла готовить жена, но эта женщина предала меня.

Она сказала, что дети без присмотра, но я знаю, что она сейчас в Интернете смотрит сайт про отдых в Куршевеле.

Это подтверждается ее периодическими выкриками: «Шига аквт! Ра пасебия!» – что в переводе означает: «Они охренели, что за цены!»