Книга Голова, которую рубили - Александр Матюхин

— Я ж в то время не вверх глядел, а наоборот, — объяснял он потом…

Штаны у мелкого Женова родственника выглядели как у Мусора в описанный мною момент — оборваны снизу, а на поясе перевязаны веревкой, как у какого-то древнего крестьянина. Человечек все время вертелся, что позволило рассмотреть и его лицо. Ничего особенного в нем не было, даже усов. Только слегка оттопыренные уши, но подобное я уже встречал у Севы и особенного значения не придал. Родственник тоже некоторое время меня рассматривал, а потом громко произнес, куда мне в ближайшее время надо идти.

— И как же его зовут?

— Нет, сначала объясни, что значит — Женов родственник, — потеряв остатки совести, вновь перебил Сева.

— Ну… — замялся Ирдик, почесывая фиолетовое ухо, — «Винни-Пуха» читал?

— Я читал, — кивнул Сева, — за н-него не ручаюсь.

— И я, — быстро сказал я, чтобы ничего такого не подумали. Вид многочисленных книг, лежащих где и как попало, говорил гораздо красноречивее.

— Так вот, в этой книжке были такие персонажи — многочисленные родственники и знакомые Кролика, — начал Ирдик. Граф подлил масла на сковородку, и Сысоич довольно заурчал. Его голова стала коричневой с одного бока, а другая половина покрылась крупными каплями пота. Сысоич блаженно улыбался.

— …вот и у Жена есть мелкие родственники, — продолжал Ирдик, почесывая за ухом, — только их гораздо больше, и все они ужасно вредные. Самые большие из них ростом с курицу, а самые маленькие как тараканы…

— Этот, значит, средний, — задумчиво произнес Сева.

— Значит, да. Они везде шныряют и вынюхивают и вечно путаются под ногами! А толку никакого. Уж Жен их и травил, и ловушки ставил. Специального человека приглашал из фирмы. Правда, он по тараканам и мошкам специалист был, но, согласитесь, не все ли равно? Так этот человек побродил по Женову замку, похмыкал, а потом взял и пропал. Бесшумно. Шесть дней искали. Яркула вон даже в мышь превратился и по всем малодоступным местам ползал. Нашли. В необжитом крыле замка. Да еще вдобавок на чердаке. Лежал, бедняга, завернутый в ковер, с трусами во рту, побритый наголо, без левого уха, без единого волоска в носу. Пытали, видно, беднягу. А самое страшное — без восьми золотых зубов. Один зуб медный валялся рядом, видно, мелкие Женовы родственники, как разглядели, что не золото, вернули…

— Так это родственники были? — почти хором спросили мы с Севой.

— А то кто ж, — ответил Яркула, выключая плиту. — У них же этот… интеллект!

— Ну ничего себе, — по-детски подивился Сева и легонько стукнул ногтем по стенке банки.

Человечек повернулся к нему задом и демонстративно спустил штаны. Я громко расхохотался, едва не упав с табуретки, но зато больно стукнулся головой о стенку.

— Зовут его как? — Ничуть не смутившись, Сева преданно посмотрел на Ирдика.

— Его-то? Честно, не помню. Я его давно поймал, когда еще только-только право на отдельную лампу получил. Или Вошка, или Сашка…

— Ладно, хватит болтать, — крикнул со сковородки Сысоич. — Нам надо эксперимент заканчивать, а не бурундуков всяких рассматривать.

Банка с родственником перекочевала в складки восточного халата Ирдика. Он хлопнул себя по коленям и бодро подошел к плите.

— Так вот, — с энтузиазмом продолжал Сысоич, — а сейчас мне нужно в холодильник. Поставьте меня на вторую полку, слышите?

Ирдик, шептавший в ухо Яркуле что-то о девушках, проживающих на улице Пролетарской, дом двенадцать, дернулся и часто-часто закивал головой.

— Это все быстро делать надо! — уточнил Сысоич. — Витя, сюда иди, ты-то все и сделаешь! А то от этих, извините, конечно, нелюдей мало чего можно дождаться, не говоря уже о каких-либо реальных действиях.

— Попрошу не обобщать. — Яркула гордо скрестил руки и посторонился, пропуская к плите меня. — Не знаю, как джинн, а я что хочешь сделать могу. Причем быстро и экономно!

— А что джинн? Я, если хотите знать, на прошлой неделе государственную премию получил за лучшее благоустройство лампы! Вот.

Яркула, видимо, знавший, что это была за премия и куда она в конце концов подевалась, презрительно захохотал:

— Держите меня семеро! Уж ты-то и премию!

— Счас я те поржу, мышь бесхвостая, — мрачно пообещал Ирдик, закатывая рукава.

— Ну, джинновская морда, давай! — Граф с присущей своему титулу грацией сорвал галстук, обнажая голую худую шею. Она была синего цвета, и я догадывался почему.

В это время со сковородки сказал что-то Сысоич.

— Чего? — Я перевел взгляд на него.

— В холодильник меня! Сейчас же! — проорал Сысоич, и от этого истошного вопля я оглох секунд на двадцать. Что ни говори, но в отрубленной голове умещалось неимовернейшее количество энергии.

— Но ведь нельзя же в холодильник горячее! — пролепетал с другого бока плиты Сева.

— А головы рубить можно?!! Живо кладите на вторую полку, вместе со сковородкой, а потом прячьтесь!

Я не стал уточнять, для чего (а главное — от чего) именно прятаться, схватил сковородку тряпками и поскакал галопом через кухню, стараясь не задеть Ирдика, выкрикивавшего по адресу вампира множество грязных слов. Сева последовал за мной и услужливо отворил дверцу холодильника.

Поставив сковородку, я спросил:

— Прятаться обязательно?

— Обязательно! — Сысоича заволокли клубы пара, и он зычно чихнул. — У этого эксперимента есть побочные эффекты! Да, и отворите дверцу через полчаса! Не забудьте!

— Такое не забывается! — пообещал я и закрыл холодильник.

2

— А теперь — прятаться! — Не ожидая ничего плохого, я повернулся к Севе.

И вот тут мне следовало бы насторожиться. Я не имею в виду то странное шестое чувство, когда кажется, что за каждым углом тебя поджидает опасность (в некоторых инстанциях сей феномен называют простым словом — паранойя), просто что-то изменилось в кухне. Как-то неуловимо… В худшую сторону…

Во-первых, глубокоуважаемые агенты молчали, хотя по всем законам этого жанра им предстояло прыгать по кухне, опрокидывать посуду и посылать пальцами искрящиеся лучи, которые оставляли бы после себя черные и дурно пахнущие пятна.

Во-вторых, тихо пискнул Сева, а зная своего лопоухого друга с детства, я мог с уверенностью сказать, что пищал он или в минуты ужаса, или в секунды вселенского наслаждения. Наслаждаться в данный момент Севе было нечем, за исключением тарелки с недельным борщом. Значит, остается ужас…

Что-то блестящее метнулось из раковины и, со свистом рассекая воздух, понеслось в сторону графа, застывшего у плиты с открытым ртом. Надо отдать вампиру должное. Хоть он наверняка ни разу в жизни не видел летающих грязных вилок, реакция его не подвела. Миг — и Яркула превратился в птицу без всякого хлопка и световых эффектов. Не знаю, сколько времени уходит у графа на превращение в иных живых существ, но птицей он стал так быстро и незаметно, что я и глазом не успел моргнуть. Птица (похоже, это была ворона с крючковатым клювом и голубым отливом перьев) каркнула, расправила крылья и совершила в воздухе мертвую петлю, огибая вилку. Вилка же, явно не обладая зачатками интеллекта, никаких виражей совершать не стала, а легко накренилась вниз и помчалась на обомлевшего Ирдика…