Книга Искусство умирать - Сергей Герасимов

– Как ты собираешься меня убивать? – спросила Кристи.

– Буду отрезать от тебя кусочки и посылать им. Это древний, проверенный способ. Не бойся, я тебя вначале усыплю.

22

Город лежал в долине, с двух сторон окруженный горами. С востока была выпуклая линза моря, а с севера – поля и кустарники. Среди полей там и сям поднимались одинокие плоские возвышенности – остатки древних гор, слизанных временем и стертых наждаками неусыпной человеческой деятельности. Казалось, что город лежит в яме и даже море не разрушало эту иллюзию.

Зонтик медленно ехал по набережной. Еще недавно здесь был настоящий курорт.

Еще остались перевернутые столы, зонтики, разрушенные непрочные домики береговых ресторанчиков. Слева, за аллеей виднелись монументальные дома. Под колесами была стеклянная плитка, выбитая местами.

Кристи молчала.

– Ты не хочешь со мной поговорить?

– А что мне с тобой говорить? Останови, мне нужно в туалет.

Она вышла. Никто не охранял ее. Мощно горели звезды, непохожие на земные и совсем непохожим на земное было море – земное море всегда светится огоньками, кто-то кого-то всегда ждет на Земле, а здесь только темнота.

– Выключи! – крикнула она. – Я не могу, когда за мной наблюдают.

Фил наверняка выключил систему слежения. Несмотря на то, что он сделалсегодня, он человек честный.

Кристи сделала несколько тихих шагов в ночь. Ветер мел вдоль аллеи и свистел в стеклах домов. Казалось, что стекла пели. Куда я иду? – подумала она, – куда я могу идти одна, одна, одна, здесь, сейчас? Она сделала еще шаг и остановилась. Она не могла убежать.

Она споткнулась о большой пляжный зонт и чуть не упала. Попробовала поставить зонт, но не нашла ножек. Зонтик просигналил.

– Сейчас иду! – она пошла к машине.

– Хотела сбежать?

– А ты следил?

– Нет.

Они снова поехали молча. Фил включил систему слежения по левому боку Зонтика и можно было видеть, как плавно проплывают тяжеловесные особняки из натурального камня – такая редкость на родной, совсем ненатуральной, планете Земля. Стиль ампир: колонны, колоннады, статуи полуобнаженных красавиц с тем типом лиц, который на Земле уже тысячелетия как забыт. Сухие фонтаны, игрушечные акведуки, скульптурная композиция, вдруг кольнувшая сердце: танцующие девочка и мальчик тянут руки друг к другу.

Информация:

Двадцатый век на Земле был отмечен печатью некоего отчаянного, почти параноидального стремления к природе. Люди сбросили цилиндры фраки и кринолины, а надели короткие юбки и спортивные майки. Загар вошел в моду, оттеснив бледную томность. Сексуальная революция обнажила и упростила все то, что наивно скрывалось веками. Пошлость стала обязательным элементом жизни. Лучшим местом для отдыха стала дикая природа – чем диче, тем лучше. Каждая страна (а стран тогда расплодилось немало) считала делом чести построить побольше заповедников.

Поднялись в цене вещи ручной работы и из натуральных материалов. Последняя волна естественности едва докатилась до рубежа тысячелетий и, как всякая волна, пошла назад, неразборчиво прошипев на прощание.

Вначале произошла революция в материалах и первыми материалами были пластики. Пластики погли иметь любые формы, любые свойства, любые размеры, цвета и даже запахи. Из пластиков строились дома, дороги, искусственные деревья (целые парки, с трудом отличимые от настоящих) и прочее. Пластики делали из органических остатков, таких, например, как уголь. Позже из угля и нефти стали добывать пищу, лучшую, чем настоящая. Тогда пластики постепенно вышли из моды.

Следующими ненатуральными материалами были каменогели. Химики научились выстраивать бесконечно длинные кремниевые цепочки и придавать им любую форму, например, форму пружинок. Большая подушка из каменогелевых пружинок весила так мало, что, сброшенная с крыши, опускалась подобно парашуту, и была такой мягкой, что позволяла наступить на куриное яйцо без всякого ущерба для последнего. Кроме пружинных каменогелей были придуманы особо прочные, для строительства, износостойкие – для деталей механизмов и для одежды, теплонепроницаемые, самовосстанавливающиеся, всякие. Пейзажи окончательно стали искусственными, так как каменогели можно было создавать в любом количестве. Возникли ненастоящие горы, ненастоящие ущелья (покрытые пружинным каменогелем – упав в такое ущелье, ты не разбиваешься), ненастоящие русла рек, ненастоящие неживые джунгли. В ненастоящих джунглях не водились звери. Звери остались только в зоопарках, многие вымерли, но мало кто об этом сожалел – с помощью генной инженерии всегда можно было воссоздать вымершие виды или создать любые новые.

Природа упростилась. Исчезли мухи, комары, клопы и тараканы. Исчезла многая другая нечисть.

Упростилось искусство. Поэзия исчезла совсем, осталась лишь музыка и живопись. По вполне понятной причине: с изобретением мощных машин музыкой и живописью уже могли заниматься все желающие (можно было сочинять сонату на компьютере, не владея ни одним музыкальным инструментом, или писать пейзаж, не владея кистью), а литературная техника или драматическое искусство оказалось машинкам не под силу. Живопись и музыка становились все более простыми и понятными – сочетание немногих громких красок и звуков – потому что были отданы на забаву толпе.

Примерно годах в семидесятых был изобретен ускоренный способ обучения и теперь ребенок овладевал знаниями всего за несколько месяцев. Знания каждого были прочны и, следовательно, знания всех были одинаковы. Людям стало скучно общаться и они стали искать более интересных развлечений.

Самым сильным удовольствием оказалось (как и должно было оказаться) прямое воздействие на мозговые центры удовольствия. Центр удовольствия величиной примерно в булавочную головку есть в мозгу каждого человека. Любые радости жизни слегка возбуждают этот центр. Но прямое электрическое возбуждение дает самое сильное удовольствие. Получив самое сильное из возможных удовольствий люди охладели к пище, вину, сексу и наркотикам.

Земля стала насквозь ненастоящей, даже ее внутренности были частично вынуты и использованы для сооружения космического зеркала. Космическое зеркало уничтожило зиму, собирая и направляя солнечные лучи, а многие желающие поселились на внутренней стороне планеты. Правда, в начале двадцать второго века мода на настоящее начала возвращаться (мода всегда приходит волнами) и тогда оказалось, что любой настоящий предмет безумно дорог. За настоящим приходилось летать на чужие планеты.

– А на этой планете было совсем неплохо жить, – заметила Кристи, – здесь даже камни настоящие. Я вчера упала и содрала коленку, камни твердые.

Зонтик остановился у высохшего пирамидального тополя, очень высокого и тонкого, торчавшего как волосатая игла. Системы слежения Зонтика были настроены на поиск и сейчас эти системы нашли.

– Что это? – спросил Фил.