Книга Болотная трава - Аркадий Адамов

— Ещё как. Тут он, если правду сказать, мастер. За ним хвостом ходят. Кто деньги суёт, кто импорт.

— Зелёная такая куртка у него есть…

— Во-во. Последняя модель. Это ему Гарик преподнёс, за машину. Он в аварию попал, Гарик, — охотно пояснил Сопкин. — Ну а Валерка ему за неделю сделал. Как новая. Ничего не видно. Спецы смотрели.

— И Гарик ему куртку отдал?

— Валерка на неё давно глаз положил.

Сопкин заметно приободрился и поглядывал на Виталия даже с некоторой симпатией.

А Виталий постарался прикинуть про себя некоторые сроки. Авария случилась двадцать третьего августа. Валерка починил машину через неделю, тридцатого, ну, тридцать первого. В тот же день, видимо, Валерка получил куртку и появился с Мариной в буфете. А через два дня, в ночь на третье, Валерку снова видит в этой куртке Мария Савельевна. Всё сходится.

И уже чтобы только закончить разговор, Виталий сказал:

— Да-а, в плохую историю втянул вас Помазнев, в плохую.

— Это в какую историю, если так спросить? — снова изобразил испуг Сопкин. — Никакой истории не знаю.

Виталий усмехнулся.

— Эх, Гриша. Официант из вас, может, и хороший получится, не знаю. А вот артист вы никуда. Зачем притворяетесь?

— Чего? — сделал вид, что не понимает, Сопкин.

— Да вот то трусом притворяетесь, то дурачком. Плохо это всё у вас получается.

— Это вы такой, — засмеялся вдруг Сопкин. — А другие верят.

— А зачем притворяться?

— Так жить легче. Это папаня верно говорит. Лучше притвориться, чем распахнуться, лучше услужить, чем отвернуться.

Сопкин хитро и весело блеснул своими голубенькими глазками из-под белых ресниц и тут же снова стал рассматривать пол под ногами.

— Ладно, — решил Виталий. — Сейчас отца вашего попросим приехать. А там решим, как с вами дальше поступить.

— Ох, — вздохнул Сопкин, по-прежнему глядя в пол. — Не надо бы папаню.

— А что делать? Прощать такие вещи нельзя.

— Да какие вещи, если так спросить? — захлопал своими белыми ресницами Сопкин, казалось, в полной растерянности.

Предстоящая встреча с отцом заставила, видимо, его забыть недавнюю внезапную откровенность.

— Какие вещи? — переспросил Лосев и усмехнулся новому его притворству. — Вот выпивали в общественном месте, в милицию угодили.

Гриша снова опустил свою золотистую, фасонно стриженную голову и сокрушённо молчал. В этот момент он, кажется, не притворялся.

Виталию стало его неожиданно жалко, как видно, здорово он боялся отца. Да и роль Сопкина в инциденте на вокзале была, в общем, безобидна и неопасна.

— Приедет отец, и мы вас, скорей всего, отпустим, — с ноткой даже некоторого сочувствия сказал Виталий. — Надеюсь, урок пойдёт на пользу. Будете другой раз получше выбирать друзей.

— А он мне что, друг, если так спросить?

— Ну, приятель.

— И не приятель, — с неожиданным упрямством снова возразил Сопкин. — Так, чёрт попутал, если правду сказать. — И вдруг добавил: — А Валерка там женщину в буфете пугал. «Завалим», говорит.

— А за что пугал? — снова насторожился Виталий.

— Да я бы с нашим удовольствием, но не знаю. Вот провалиться мне, не знаю, — на этот раз вполне искренне заверил Гриша.

— Но вы предположили, что на вокзал Валерку послал Гарик?

— То ли послал, а скорее посоветовал, если так сказать, — с сомнением в голосе возразил Сопкин.

«М-да. Темно, — подумал Виталий. — Пока всё темно».

И он решил, что больше от Сопкина ничего узнать не удастся. Ничего он просто больше не знает. «А убийство висит, — с тревогой подумал Виталий. — Убийца гуляет где-то на свободе, смеётся и, может быть, ещё что-то замышляет. Во всяком случае, второй убийца, главный. Когда ещё Помазнев начнёт давать показания».

Этот момент неопределённости, когда не знаешь, куда кинуться, где искать, что делать, наступавший вдруг почти в любом сложном и важном поиске, всегда бил Виталия по нервам, лишал спокойствия и раньше приносил немало неприятностей, пока удавалось справиться с собой.

— Ладно. Пока всё, Сопкин, — вздохнул Виталий и прихлопнул ладонями по столу. — Пока всё. — И он снял трубку внутреннего телефона.

Через миуту Сопкина увели.

И Виталий снова, уже нетерпеливо, взялся за телефон.

Ему ответил суховатый, официальный голос Вали Денисова.

— Ну как опознание? — спросил Виталий.

— Проводим.

— Есть неожиданности?

Вопрос этот почему-то вдруг вырвался у Виталия.

— Да, — напряжённо ответил Денисов и добавил: — Мы скоро.

Виталий молча повесил трубку. Оставалось ждать.

* * *

В этот день у Игоря Откаленко было своё, особое задание, даже два задания, и оба не из лёгких.

Во-первых, надо было продолжить начатый его бригадой ещё вчера поиск некоего «Н. Птицына», подарившего своей «любимой женщине» в октябре прошлого года в Сочи золотой кулон, который, видимо, был впоследствии у этой женщины украден.

Прежде всего следовало выяснить, сколько же вообще в Москве Птицыных, если предположить, что искомый Птицын — москвич, что казалось вполне вероятным. ЦАБ, то есть Центральное адресное бюро, ещё накануне дало справку на этот счёт. Птицыных в Москве оказалось тысяча шестьсот тридцать семь. Первый отсев был тут же произведён по инициалу «Н.». И это решительно сократило круг поиска. «Н. Птицыных» оказалось всего семьдесят один человек. Второй отсев был сделан по году рождения. Тут отпали все малолетние и юные Птицыны, обладавшие указанным инициалом, а также люди совсем пожилые, хотя в последнем случае следовало проявить некоторую осторожность. По этому поводу кто-то из участников группы, со вчерашнего дня сидевшей за длинным столом в большой комнате ЦАБа, вспомнил о пожилом жильце в своём подъезде, который в семьдесят два года бросил тридцатилетнюю жену с ребёнком, женился на двадцатитрёхлетней и сейчас уже имеет ребёнка и от неё. Жизнерадостный смех молодых сотрудников сопровождал этот рассказ, снабжённый, естественно, всякими любопытными подробностями, но следствием было то, что решили поднять возрастной ценз отбираемых Н. Птицыных сразу на шесть лет. В результате этого второго, тоже пока «кабинетного» отсева искомых Птицыных осталось всего двадцать четыре человека.

На все эти расчёты и досчёты у группы ушёл весь вчерашний день. Даже обедать никуда не пошли, перекусили тут же кефиром и бутербродами под весёлые и ехидные шутки молоденьких сотрудниц ЦАБа, которым в кои-то веки вдруг подвалило такое количество возможных спутников, да ещё таких жутко интересных, для совместного обеда в соседнем кафе. Предположения были, как всегда в таких случаях, самые заманчивые, но под суровым взглядом Откаленко — а он в этот день был почему-то непривычно суровым — никто из группы не дрогнул под девичьими взглядами.