Книга Свой среди чужих. В омуте истины - Иван Дорба

— Налей нам по стакану, виноват, бокалу, выпьем за здоро­вье твоего спасителя, а мне надо потихоньку собираться!

Француз недоуменно посмотрел на своих гостей, не пони­мая, что случилось.

— Спасибо! Но прежде чем выпить, выслушайте меня и добавьте к своему тосту еще несколько слов. — Я полез во внутренний карман, достал оттуда записку и протянул ее Павлу Ивановичу:

— Вот список подозреваемых лиц, у которых может хра­ниться архив. Абвер, а именно некий капитан Блайхер, на­стоятельно рекомендует поначалу найти к ним подход и только убедившись, что «у имярек» находится архив, или он что-то знает, применять обыск и прочие меры. Немец сказал: «Не хочу больше скандалиться, и без того Париж смеется над нашими бесплодными попытками».

— Потрясающе! Надо сказать «Кошечке», у нее большие связи. Пусть предупредит! — воскликнул Жерар. — Молодец! Выпьем на «брудершафт», как говорят немцы. У них тоже есть настоящие люди! — и крепко меня обнял.

Павел Иванович встал, пожал мне руку и заметил Жерару:

— Надо все делать похитрей, дорогой Робин, чтобы были и волки сыты, и овцы целы. А «Кошечку» мы побеспокоим позже, когда полностью подготовим операцию...

— Что еще за «Кошечка»? — притворился я.

— Давай сначала выпьем, как говорит Жерар, на брудер­шафт, а потом потолкуем.

— Добро! Предлагаю выпить за чистоту наших деловых отношений. Не буду темнить. Первый шаг, вроде сделан мною, Павел Иванович. А о «Кошечке», если хотите, я уже слышал...

—Наша «Кошечка», очаровательная и далеко не щупая дама, сумела возглавить такое дело. Молодец! Истинная патриотка!

— Интересно! Да не смотрите на него с укором, Павел Иванович! — повернулся я к советскому разведчику — так мне подсказывало внутреннее чутье. — Французы не столь подозрительны, как все советские люди, — боятся лишнее слово вымолвить без оглядки. Вы во Франции, в свободной стране! Привыкайте верить людям! Что сделать, чтобы раз­вязать вам язык, дать честное слово? Но для вас это пустой звук, старорежимная дворянская манера... Э-э-эх!.. Мой лицейский товарищ недавно познакомил меня с бывшим офицером Корниловского полка, ныне известным писателем и журналистом. Так вот он не побоялся мне сказать, что со­стоит в рядах Сопротивления. Надо входить в ритм жизни страны, в которой живешь!..

— Хотя я не разделяю ваши взгляды, Павел Иванович, но готов помочь делу Родины, особенно после сегодняшнего раз­говора с известными лицами. Поремский — это председатель французского отдела НТСНП — мне рассказал о том, что на днях к нему приходил некий доктор Лейбрант и вел с ним переговоры об отъезде группы энтеэсовцев в Берлин. С той же миссией в Белград приехал редактор издающейся в Берлине газеты «Новое слово» Владимир Михайлович Деспотули, правая рука Адольфа Риббентропа, прибалтийского немца, бывшего офицера белой армии, а ныне будущего вершителя судеб нашей многонациональной страны. Деспотули и Лей­брант уверяют, что Риббентроп не разделяет мнения своего фюрера, ненавидящего Россию. Поэтому в ближайшее время в Берлин уедет Поремский, а вслед за ним потянутся прочие «офицеры революции», сиречь рядовые члены. Мне покуда следует оставаться в Париже, помогать капитану СД Блайхеру! Ха-ха-ха! Начиная с рукописей Маркса. Вот я и рассчитываю на вашу поддержку! Договорились? А теперь, месье Жерар, выкладывайте, что собой представляет ваша красавица «Ко­шечка».

Хозяин поглядел на советского гостя, заметил в его взгля­де нерешительность, а может быть, и неодобрение, упрямо тряхнул головой и, схватив меня за лацкан пиджака, с вызовом бросил:

—Настоящее имя «Кошечки» — Лили Каре. Она жена офи­цера, сейчас возглавляет, с так называемым своим родственни­ком Арманом Борни, подпольную организацию «Интералие», связанную с Интеллидженс сервис и с офицером, кажется, капитаном Симано из Пятого бюро, перекочевавшим в демили­таризованную зону, в Марсель, под кличкой «Сарданапал».

Павел Иванович, видимо, этого не знал, внимательно слу­шал, похлопывая средним и указательным пальцем по столу.

— С Арманом Борни я познакомился в прошлую среду. Удивившись его произношению — простите, вроде вашего, господин Поль! — я прямо спросил: «Вы русский?» Лили при­нялась было объяснять, что Арман, дескать, много лет жил в Румынии, в результате чего заговорил на ломаном французском. А прочитав на моем лице недоверие, рассмеялась, заметив: «Какой вы проницательный, месье Жерар, мой товарищ—поль­ский офицер Роман Чернявский — закончил летную школу в Варшаве и направлен на специализацию к нам. В начале войны летал на истребителе. Был сбит, захвачен в плен и отправлен в лагерь. После удачного бегства перебрался в Луневиль, где про­ходил курс учения, к своей любовнице-француженке, которая дала ему одежду и снабдила документами покойного супруга Армана Борни»...

Я перебил Жерара:

—Прости, Робин, вспомнил разговор с неким Околовичем, шефом разведки НТСНП, который в момент нападения Гитле­ра на Польшу был в Варшаве, откуда эвакуировался вместе с группой офицеров Генштаба в Румынию. Отделению абвера в Вене было приказано отправить в Варшаву отряд майора Шмалыпегера, чтобы там захватить архив «Двуйки», зани­мавшейся разведкой, контрразведкой и прочими действиями секретной службы. Частично полякам документы уничтожить удалось, и все же команда майора Шмалыпегера после за­нятия польской столицы установила, что значительная часть секретных материалов запрятана неподалеку от города, в так называемом форте Легионов... — оглядев своих слушателей, я продолжал: — Интерес к документам разведывательной службы Польши понятен. «Двуйка» не уступала лучшим осве­домительным службам мира. Канарис, Шелленберг, Гиммлер понимали, что разоблаченных агентов могут либо привлечь на свою сторону, либо ликвидировать. Разумеется, понимало это и руководство Второго отдела Генштаба, перебравшееся в Лондон и старое гнездо шпионажа — Стамбул. Туда перекоче­вала в ноябре тридцать девятого группа офицеров «Двуйки», во главе с майором Пилецким. А в начале сорокового прокрался со своими людьми во Францию полковник Незбржицкий, оставив в Бухаресте майора Ельяшевича, который пристроился к японцам. Учитывая все это, следует помнить, что у поляка может быть «второе дно»! А вам, Павел Иванович, советую быть особенно осторожным. После очередного раздела Поль­ши поляки люто возненавидели русских. И если у Романа Чернявского двойное дно, Жерара он, может, и не продаст, но вас — можно не сомневаться!..

Жерар заерзал на стуле и заметил:

— Вчера мне «Кошечка» сказала, что у Армана создалось впечатление за эти последние дни, будто за ним следят. И они срочно перебираются на площадь Трокадо, три. Кстати, по ее словам, представитель, так сказать, «Сарданапала», капитан ДДД, рекомендует Лили, ради безопасности, жить порознь. Может быть, не доверяет поляку? Поэтому я согласен с тобой, Вольдемар. Держись от него подальше, мой дорогой Поль! Неровен час?..

— И напрасно! Как можно не понять, что захват польской территории — временная мера, тактика, маневр! А за совет спасибо, учту!

Он поднял свой бокал, выпил и продолжал, помогая себе жестами, на довольно своеобразном, но, в общем, понятном французском языке: