Книга Свой среди чужих. В омуте истины - Иван Дорба

— Таким образом Иосиф Виссарионович переиграл буржу­азный блок. Гитлер напал на них и тем дал стране подготовиться, как мы видим, к неизбежной войне с сильным противником, ныне в какой-то мере ослабленным,—поддержал на свой манер мою мысль русский разведчик.

— К тому же надо было перестраивать всю верхушку Крас­ной армии после расправы над Тухачевским и его командным составом! В этой резне мозга и цвета армии кроется, может быть, главная ошибка! — бросил я не сдержавшись.

— Дело темное, слишком много заинтересованных, мо­жет, поддались на провокацию абвера, через Бенеша. Может, повлияло настроение руководства армии и в какой-то мере соперничество, причин и поводов было немало. История со временем разберется. Россия любит «наломать дров», не знаю, как это перевести на французский. Лучше ответьте мне, Влади­мир Дмитриевич, какую позицию займете вы, когда нападут на вашу бывшую Родину? Станете на ее защиту, уйдете в кусты или поспешите на помощь врагу?

— Что ты? Зачем, Павел, так говоришь? — упрекнул его Жерар. Молодая хозяйка, поднявшаяся было, чтобы унести остатки жиго, остановилась с блюдом в руках, в ожидании, что скажет понравившийся ей гость.

Польщенный вниманием интересной дамы, я приосанился, собрался с мыслями и, язвительно улыбаясь, сказал:

— Ваши большевики, захватив незаконно власть, при­зывали народ не к спасению отечества от того же врага, а к внутренней смуте, расправе со своей же интеллигенцией, к позорному Брест-Литовскому миру, рабски подчинившись всем их требованиям, начиная с отделения Лимитрофов, оголявшего с моря Петроград, и кончая землями на Кавказе и чудовищной контрибуцией. Вы, Павел Иванович, думается, член партии, по­тому меня несколько удивил ваш вопрос! И все же отвечу: я не большевик и понимаю, что, с одной стороны, войска Третьего рейха могут принести русскому народу избавление от иудейско­го ига, а с другой — принимая во внимание презрение Гитлера к нашему отечеству, иго немцев будет еще тяжелей. Тем более, что речь идет об отделении Украины, Казачьих Войск, Кавказа и Туркестана. Развал нашего государства — затаенная давняя мечта не только Германии, но и Великобритании, Соединенных Штатов, увы, в какой-то мере даже Франции и тайных сил, как масонство, сионизм, самостийные течения. К примеру: россий­ский ренегат, бывший генерал фон Валь, просвещая англичан, утверждает в своем опусе, будто «московиты бессердечно угнетают национальные чувства народов. Они украли само имя Русь. И с падением монархии сто сорок четыре народа «никогда больше не подчинятся России». В Лондоне, наряду с «Украинской конторой», основан институт «Джорджика» (от слова Джоржия — Грузия) под руководством кавказоведов — бывших возглавителей английской оккупации Закавказья в годы Гражданской войны. Их организация готова помогать СССР в случае нападения на него Германии и Японии, с условием предоставить независимость Грузии, Армении, присоединения к Персии Азербайджана на автономных началах...

— Капиталисты! Voila tout[35], — заметил Жерар.

— Не только Шелль, такова политика Великобритании. Украинские сепаратисты всех мастей готовы служить Варшаве, Лондону, Берлину и впрячь свой народ в любое ярмо, «бо не може буты ниякой згоды з москалем», лишь бы не остаться под всероссийской крышей.

— Владимир Дмитриевич! Вам лучше, чем другому, из­вестно, что ряд русских белоэмигрантских союзов служили тем же полякам, как теперь служат немцам. Если стать на вашу позицию, что каждый человек любит отечество, свой народ больше всего, то нельзя осуждать украинцев, грузин или армян, желающих жить «под своей крышей»?

— Эмигрантов обстоятельства принуждают «подпевать» той политике страны, в которой они живут. И все-таки из мно­гих тысяч проживающих в Германии, несмотря на старание национал-социалистов взять в свои руки их политическую жизнь, ряд организаций, начиная с РОВСа, отказались под­чиниться и были распущены гестапо. А что касается «общей крыши», то, заметьте, не желающие под ней жить в основном появились, когда она стала советской, когда Россию, с одной стороны, безбожно ущемляя ее территории, разделили на республики, а с другой — провозгласили лозунги: «Дружба народов!» «Миру—мир!», «Вся власть народу!» и т.д. — бол­товню пустозвонов простодушных русских дураков! Каждому здравомыслящему человеку должно быть понятно, что миром правит сила, штыка, либо денег, а уж потом идеи! Так было, так будет. Это подтверждает история. И марксисты — говорю о настоящих марксистах — в этом глубоко ошибаются!

— Не во всем, дорогой Вольдемар. Идеи марксизма, пусть в искаженном виде, восторжествовали в России, их боятся фа­шисты, о чем свидетельствуют костры в Германии, где горят труды сторонников коммунизма.

Я вспомнил о своем недавнем разговоре с абверовцем и заметил:

— Мало того, слыхал, что из рук Риббентропа ускользнул архив Маркса в Амстердаме!

—Я встретил недавно товарища, и он рассказал, как молод­чики, не то из гестапо, не то из абвера, ворвались в квартиру покойного внука Маркса Жана Лонга и арестовали его вдову, которая не пожелала сказать, где хранятся рукописи Карла Маркса. Несчастная женщина сидит в тюрьме, что неподалеку от нас. Весь Париж сейчас об этом трубит.

Жерар вдруг повернулся ко мне:

— Что смотришь на меня так, господин Вольдемар?

«Сказать или промолчать?» — засомневался я. И, дождав­шись, когда хозяйка закроет за собой дверь, невольно понизив голос, промолвил:

— Сегодня утром на эту тему вели разговор председа­тель французского отдела НТСНП и один тип. В отличие от национал-социалистов, считаю, что подобные труды следует со­хранить в целости, чтобы со временем люди убедились воочию в ошибочности так называемого «научного коммунизма»! — и невольно покосился на Павла Ивановича. А тот, встретив мой взгляд, тихо заметил:

— Значит, абвер? Гестапо? СД? Включили в поиск НТСНП?

— А во что хочет включить НТСНП ГПУ?..

—Владимир Дмитриевич, обращаюсь к вам как к гуманному человеку. Вы только что высказались против уничтожения на­учных архивов, так помогите, если можете. Был бы вам очень обязан! И поймите, я приехал сюда не ради этого. Не знаю, встретимся ли мы еще когда-нибудь? О вас мне кое-что извест­но, включая работу в Союзе нацмальчиков. Но я чувствую в вас русского интеллигента, и неважно, что у нас разные взгляды. Каждый из нас по-своему любит свое Отечество. Потому мне захотелось с вами встретиться, поговорить по душам, найти какие-то точки соприкосновения. Где-то я помогу вам, где-то вы мне! И, главное, очень прошу: не надо подозревать меня в коварстве, личной выгоде...

А после непродолжительной паузы, уловив в моих глазах колебание, добавил:

— Не настаиваю... Мне эти письма «до лампочки»!

— До какой лампочки? — не понял я, как не понял послед­них фраз, сказанных по-русски, Жерар.

— «До фени»! Ни к чему! — и обратился уже на ломаном языке к Жерару: