Книга Обреченные королевства - Морган Родес

Магнус предпочитал не верить каждой пустой сплетне. Но и отмахиваться от них не считал возможным. Самые темные слухи имели свойство в мгновение ока оборачиваться правдой, о которой кричали на каждом углу. Впрочем, что бы там ни связывало Тобиаса и короля, — Магнус знал, что его положение останется неизменным. Он был законным наследником трона и останется таковым. Но вот то, как король раскрыл свое сердце Тобиасу, тогда как с ним был неизменно холоден всю жизнь… Это ранило Магнуса куда больнее, чем он был согласен признать. По крайней мере, вслух.

Законный принц стоял в зале среди придворных, сверкая шрамом на физиономии, бастард же — рядом с королем, произносившим пламенную речь перед вельможами.

Что ж, король Гай никогда не стремился быть добрым и справедливым. Сила, вера и мудрость превыше всего!

— Пелсийцы уже давно бьются в нужде, — продолжал между тем венценосный оратор. — Много лет я наблюдал за страданиями несчастных соседей, и сердце мое обливалось кровью. Оранийцы, напротив, выставляют напоказ свое богатство и изобилие. В своем тщеславии они дошли до того, что отвергли религию, оставили молитву и принялись воздвигать собственные изображения в качестве идолов. Они кичатся роскошью и бесконечно гонятся за удовольствиями. Нам стало известно, что именно оранийский вельможа, самовлюбленный молодой господин по имени Эрон Лагарис, стал убийцей несчастного сына виноторговца. Погибший мальчик обещал стать красивым и достойным мужчиной, как раз таким, какой мог бы вывести свою страну и ее народ из того запустения, которое Пелсия изведала за последние годы. И что же — его хладнокровно заколол избалованный молодой вельможа! Вы спросите для чего? Лишь для того, чтобы произвести впечатление на принцессу по имени Клейона! Королевскую дочь, названную в честь злобной богини, убившей святое средоточие нашей любви — Валорию, богиню земли и воды. Вдвоем любовались они тем, как жизнь юного Томаса Агеллона истекала из тела на глазах у его семьи! Их совсем не трогало горе, причиненное родным Томаса и всей Пелсии…

Придворные тихо переговаривались, слушая речь короля.

— Это не просто убийство, — продолжал тот. — Это неприкрытое оскорбление! И я не могу не принять его близко к сердцу от имени наших соседей пелсийцев, с которыми мы делим границу от моря до Запретных гор на востоке! Настало время сполна рассчитаться за все обиды! За обиды, копившиеся целую тысячу лет!..

Гул голосов в большом зале стал громче. Магнус без труда понял, что придворные согласны со своим королем.

Изобилие Ораноса в самом деле было притчей во языцех. Рассказывалось даже об улицах, вымощенных золотом. О дорогих самоцветах, что знатные дамы вплетали себе в волосы, а под конец дня выбрасывали за ненадобностью. О разгульных празднествах, длившихся неделями и стоивших целые состояния. И — самое омерзительное — о том, что оранийцы утратили вкус к усердной работе и религиозному рвению, ибо это были краеугольные камни лимерийского общества.

— Что ты творишь, отец?.. — еле слышно выговорил Магнус в задумчивости.

Тут на плечо ему опустилась сильная рука, и принц встревоженно обернулся, чтобы оказаться лицом к лицу с человеком, чьего имени он не мог припомнить. Это был крупный и нескладный мужчина из числа королевских советников. Седеющая борода покрывала большую часть его лица, маленькие глаза возбужденно сверкали.

— Твой отец — лучший из королей, каких знал Лимерос! — воскликнул человек. — Гордись, что ты его сын!

Магнус сжал губы. Когда он пытался уяснить для себя свои чувства к отцу, на ум приходили разные слова, но только не «гордость». Однако делать нечего, пришлось расплыться в фальшивой улыбке и подтвердить:

— О да! И никогда я не гордился больше, чем ныне…

Со времени королевской речи миновала неделя. У Магнуса горели и ныли все мышцы — принц только что завершил очередной урок по владению мечом. Теперь, смыв пот и переодевшись во все свежее, он двигался переходами замка, старался скользить незаметно, как тень. Это была его излюбленная игра; королевский сын часто проверял себя — насколько близко он сумеет подойти к человеку, оставаясь незамеченным? Или, наоборот, насколько далеко сумеет уйти, не попавшись никому на глаза?

Он предпочитал одеваться в черное отчасти потому, что такой цвет способствовал скрытности.

Сегодня Магнус старательно избегал Люции. Они виделись только за завтраком, а после полудня она и вовсе уединилась у себя — занималась.

И хорошо. С глаз долой — из сердца вон.

Если бы! Себе не соврешь…

Бесшумно продвигаясь, принц увидел впереди молодого человека, он чего-то ожидал в нижней прихожей; лестница, поднимавшаяся оттуда, была врезана в каменную стену. Магнус узнал в молодом человеке сына местного вельможи. Но как его звали?.. У Магнуса была очень скверная память на имена. Хотя, если честно, дело не в памяти. Просто не желал запоминать, кого как зовут, делая исключение только для тех людей, которые были ему симпатичны или оказывались полезны. Так вот, этот юноша совершенно не был интересен ему. Зато молодого человека очень интересовала Люция, а это уже иная история.

Когда собирался двор, Магнус уловил по глазам паренька, что тот был одним из многих, сходивших с ума по его сестре; юнец только ждал случая сблизиться с ней, начать проводить вместе время… завязать дружбу…

Магнус, помнится, поступил с ним так же, как и с прочими претендентами в женихи. Взялся кружить близ него, точно морское чудовище, облюбовавшее жертву, и бросал на воздыхателя самые кровожадные взгляды, пока у того на бледном лбу не выступили капельки пота.

Люция считала брата красавцем, но он-то знал, что его внешность — черные волосы, темные глаза, мрачная одежда и, конечно, рубец — нагоняла страху на многих. Впечатлению помогало и то, что он был сыном короля Гая и наследником лимерийского престола. Иные короли добивались почтения подданных через любовь; так поступал дед Магнуса. Его отцу по душе было почтение, основанное на страхе и кровопролитии. Их пути различны, но результат один.

Магнус мог использовать общее убеждение, что он был подобием своего отца. Он уже делал это и мог повторить. Когда есть нужда, используй любое оружие, подвернувшееся под руку!

Прямо сейчас у него как раз имелась такая необходимость.

— Тебе здесь не место… — без обиняков сообщил юноше Магнус.

Тот нервно завозил по серому мраморному полу носком кожаного башмака.

— Я… просто… Я здесь надолго не задержусь. Моим родителям показалось, что я мог бы засвидетельствовать любезность принцессе Люции, пригласив ее на прогулку по дворцовым садам… Сегодня как раз не особенно холодно…

— О да, засвидетельствовать любезность, — ядовито повторил Магнус. Ревность неслышными молниями пронзала его. — Вот только Люцию очень мало привлекают прогулки по дворцовым садам. По крайней мере, с тобой…

У юноши округлились глаза.

— Что вы имеете в виду?

Магнус усилием воли напустил на лицо напряженное выражение, как если бы он нечаянно сказал слишком много и теперь об этом жалел.