Книга Поделись своей правдой - Алексей Евгеньевич Аберемко

помощи в моих поисках.

Хозяин заведения не предлагал присесть, а я и не стремился: чувствовал, что что-то может выпасть из штанов.

– Да, я поступил, как скотина, признаю. Но извиняться не стану. В данной ситуации я мог поступить только так. А если бы поступил по-другому, это был бы уже не я. Нет у человека свободы воли. Ты думаешь, мечешься, страдаешь перед выбором, а выбора никакого нет. Мозг уже давно всё решил. И только навязанные обществом нормы морали пытаются изобразить нравственные метания. Но рано или поздно мозг подкинет веский аргумент, чтобы их переступить. Конкретный человек в конкретной ситуации способен на единственное решение, – Камал допил остатки текилы и резко поставил стакан на стойку, – ладно! Я устал. Сутки на ногах.Чего ты хочешь? Долю в клубе? Хрен тебе по всей морде! Ты сбитый лётчик. Твои хэштеги – мои. Бог дал – бог взял. Могу взять снова обслуживать аппараты. Даже зарплату повышу. Только этот разговор у нас будет последним. Общаться будешь с Дипаком, новым администратором.

Я достал из-за пояса Макаров. Направил ствол на хозяина клуба.

– Что это у тебя, травмат? – Камал даже позу не поменял

Дед Серёжа пистолет называл Макаровым. А как же Вероника говорила?

– Задумался? – угадал Камал. – Поздно! Сгниёшь на плантациях в Лиго. Посмотрели на тебя родители – хватит. Снова исчезнешь.

Я вспомнил:

– Летальное оружие.

– Что?

– Ты спросил, что это у меня. Это не травмат. Летальное оружие.

Я знал, зачем пришёл, поэтому был абсолютно спокоен. Камал в первый раз с начала разговора посмотрел мне в глаза. Что он там высмотрел, не знаю. Выражение на его лице резко переменилось. Как будто резко навалилась усталость последних суток. Он вскинул руку, как будто она могла защитить от пули:

– Не делай глупостей! Это же пожизненный мюль. У нас одного охранника взяли. Только за хранение.

– Вот видишь, – усмехнулся я, – я уже храню. Если тебя убью, хуже не будет.

– Я никому не скажу!

– Ты лучше мне расскажи, кому я так не угодил.

– Меня убьют!

Я пошевелил стволом:

– Пусть в очередь становятся.

Камал опустил голову. Его плечи мерно вздымались от тяжёлого дыхания. Наконец, он решительно поднял голову:

– Слушай. Только если сразу не забудешь, что я скажу, цена твоей жизни станет резко падать. Я знаю не много, но и этого хватит, чтобы стать удобрением.

– Я вообще ничего не знал и чуть не стал удобрением.

Камал начал издалека:

– Ты когда-нибудь задумывался, откуда что берётся?

– Что – всё?

– Ну всё. Еда, машины, принтеры, паста для принтеров.

– Как, откуда? Тебе школьную программу повторить?

– А ты повтори!

Он издевается или время тянет? Ладно, посмотрим. Я стал бубнеть, как коуч с экрана в школе:

– Всё вложено в Систему. С развитием экономики исчезла потребность в физическом труде. Для социализации введён институт волонтёрства. Четыре часа в неделю на общественные работы вынь да положь. Человек занимается творчеством в своё удовольствие. Всё необходимое для жизни выдаётся абсолютно бесплатно. На роскошь могут рассчитывать только люди известные. И тут уже не Система решает, всё от реакции подписчиков. За отзыв …. …… Машины, курорты, яхты, всё зарабатывается исключительно талантом.

Камал так разволновался, что встал со стула.

– И нахрена ты к нам в Лиго за продуктами приезжаешь, если система тебя всем обеспечивает?

– У меня особый случай – индивидуальная непереносимость. Ты знаешь, что не могу питаться из принтера.

– А машину, думаешь, мне за таланты прислали?

– Ну это за крафты.

– Когда-нибудь видел такую модель в сети? Ты же интересовался машинами.

– Ну как-то… нет, не помню.

– Вот! Ты не задумывался, кто ввёл в обращение альтернативную валюту? Кто производит эти самые машины?

– Думаю, это часть системы. Роботы там всякие.

– Кто ремонтирует роботов?

– Другие роботы.

– Хрена там! Действительно, изначально было задумано, чтобы уйти от физического труда. Чтобы на земле одни элои жили. Вот только элои без морлоков жить не могут. Нужно было занять тех, кто к творчеству не пригоден. Получились города, типа Клибрига. Постепенно из них откачивались в мегаполисы все успешные. Оставался осадок, типа нас с тобой. Мы тоже хотим жить лучше. На машинах кататься, в бассейнах плавать. Думаешь, это всё, – он обвёл рукой клубный зал, – вписывается в Систему. И таких отщепенцев до хрена. А до хрена – уже социум, а им нужно управлять. А ещё есть идущие против Системы. Что с этими делать? Так появились…

Я не обратил внимание, что Камал подошёл совсем близко. Рывок. Выстрел. Сутки без отдыха у него и два с половиной года физического труда у меня. Победил здоровый образ жизни. Я не хотел.

В клубе мне было делать уже нечего. Много новой, но бесполезной информации. Всё равно я так и не узнал, кому пришёлся не по душе: Системе или тем, из параллельного социума. Ничего, теперь они меня точно найдут. Я решил отпустить ситуацию. Три патрона у меня ещё остались.

В квартире пахло жаренным мясом. Люська готовит! Она у меня хозяйка. Никогда голодным не оставит. Пахло ещё чем-то. Вспомнилась Москва. Та Москва, которая в лесу. И захват. Дед Серёжа. Кровь. Пахло свежей кровью! Рука на автомате вытащила пистолет из кобуры и сняла предохранитель.

Дверь в родительскую комнату приоткрыта. Сквозь щель видна часть кресла и зелёный тазик перед ним. Край коричневого в цветочек платья. Мама. Будет парить ноги? Рука, покрытая сеткой вен, свисает вдоль кресла. Такая родная, добрая рука! Мама заснула? Одну нога она поджала под себя. Она иногда так сидит, когда телевизор смотрит. Нет! Не поджала!

Рывком распахиваю дверь. Не поджала! Из отпиленной культи в тазик ещё капает кровь. Чтобы ламинат не пачкать. Рядом оставлена отцовская ножовка. Сам отец лежит у окна. У него нет правой щеки и разодрано горло… Зубами.

Из кухни доносится:

– Ягода малина…

Тварь! Захожу. Оборачивается:

– Приве… Она первая! Сказала, что я плохо о тебе забочусь! А он… Для ребёночка комната освободилась. У нас ребёночек будет. Не надо! Вита…

Жму на спуск, пока не выходят все пули, потом ещё жму. Медленно оседаю на пол. Мыслей нет.

Сначала всё исчезло. В голове ни одной мысли. Только звенящий своей пустотой вакуум. Время не остановилось, его просто не существовало. Время ещё не изобрели. Вакуум засасывал. Я стал просачиваться в него, разлетаясь молекулами по пустоте. В пробитую мной прореху полетели другие молекулы. Они больно сталкивались с моими частицами. Пространство то тут, то там вспыхивало яркими огонёчками этих столкновений. Потом эта игра молекулам надоела, они стали складываться в образы.