Книга История дьявола - Жеральд Мессадье

же, что и Кандали, и Синхамука с львиной гривой винного цвета, вцепившаяся зубами в мертвеца и потрясающая гривой, и краснокожая Виягримукха с головой тигрицы, раскрывшая в усмешке рот, и чернокожая Сиргаламукха с головой лисицы, обнажившая бритву в правой руке и глотающая внутренности, в которые вцепилась левой...

Видя перед собой жуткие видения — предвестники ада, — человеку не следует пугаться. «Тибетская книга мертвых» советует воспринимать их как «иллюзии разума», как «плод фантазии индивидуума».

Ибо демонов нет и в помине. Именно об этом говорит молитва усопших:

«Когда я покину моих дорогих друзей и буду блуждать в одиночестве, когда передо мной возникнут видения, созданные моим воображением, я попрошу Будду придать мне силы, чтобы не испытывать ужасов бардо. Когда меня озарят пять огней мудрости, без страха я приобщусь к познанию»[66].

Причем возникает опасность стать жертвой собственного воображения. Человек находится в промежуточном состоянии между смертью и возрождением в течение сорока девяти дней. И слабый может не выдержать и пасть духом.

Если европейцу трудно разобраться во всем многообразии религий Индии из-за обилия направлений и противоречивости толкований, ему отнюдь не легче понять другие верования Азии, начиная с буддизма по обе стороны Гималаев, разнящегося так же, как вкус европейских и африканских апельсинов.

В самом деле, Северная Азия имеет свои характерные особенности. В V тысячелетии китайцы, проживавшие в районе Барколь (Чанчжи), селившиеся по соседству с пустыней Гоби, обитавшие поблизости от отрогов Алтайского хребта и на юге современной Монголии, использовали в землепашестве присущие только им приемы. От индоевропейцев они отставали при этом на два, а то и три тысячелетия. Однако дело в том, что до всего китайцы доходили сами[67]. Доказательством тому служат древние поселения и отличающаяся от индоевропейской религия, которую практиковали местные жители. Конечно, не имея письменных источников, мы не знаем, какой она была. Во всяком случае, можно предположить, что китайцы, проживавшие на севере страны, верили в бессмертие души, ибо оставляли в захоронениях еду и домашнюю утварь[68]. Ничего исключительного для того периода мы не видим в культе плодородия, подтвержденного многочисленными изображениями половых органов, в представлениях о космическом цикле, полученных благодаря познанию закономерностей смены времен года. Как бы там ни было, археологи нашли керамические изделия в форме домиков, служивших одновременно похоронными урнами и «домами родителей». Некоторые ученые сошлись во мнении, что культ предков у китайцев восходит по крайней мере ко II тысячелетию до н.э. Однако каждый народ создает свои предания в зависимости от окружающего его мира. Например, религия, которую позаимствовали китайцы, проживавшие на севере страны, отличается от той, которую практиковали индусы с берегов Ганга. Иными словами, когда сюда пришли первые буддийские миссионеры, им пришлось трудиться на «вспаханных полях», совсем не похожих на благодатную почву Индии.

По всей видимости, освоение западной Сибири индоевропейскими народами началось около II тысячелетия до н.э. Как раз к этому периоду относятся остатки первых найденных археологами немногочисленных поселений индоевропейцев, которые, видимо, не стремились насаждать свою культуру[69]. Мы ничего не знаем об их отношениях с местным населением[70]. И можем поэтому утверждать, что местные верования унаследовали некоторые элементы индоевропейской религии. Так, во времена правления династии Шан-Инь (1751—1028 гг. до н.э.) выросли целые города со своими торговыми и административными центрами, возникла письменность, укрепилась власть, появились высшие военные чины. Китайский пантеон заметно отличается от индоарийского: во главе находится верховный бог Ти или Шан-ди (Повелитель или Верховный Повелитель), божество плодородия и дождя, обожествленный первопредок. Похоже, религия возникла на основе существовавших со времен неолита языческих верований, в которых помимо культа предков почиталось плодородие и приносились ритуальные жертвы: в королевских захоронениях рядом с костями животных археологи находят многочисленные человеческие скелеты, «по всей видимости, умерщвленных с целью препроводить Государя в мир иной»[71]. Вера в бессмертие души никогда не будила в человеке чувство сострадания к ближнему. В особенности если речь шла о бессмертии души правителя.

Современного европейца трогает культ предков, как проявление сыновней привязанности и почтения к старшим. Однако он чаще всего забывает о том, что в те далекие времена «некоторое почтение к предками выказывали лишь знатные люди, ибо считалось, что только у правящего класса существует душа, имеющая право на бессмертие. У тех людей, кто относился к знати, было даже две души: одна имела естественное начало и представляла собой дыхание, витавшее после смерти вокруг тела покойника, вторая же возносилась на небеса в виде духа, способного существовать только за счет приносимых потомками похоронных даров»[72]. И ими становились простые крестьяне: на земле охотно жертвовали жизнью простолюдина, чтобы продолжить небесное существование души аристократа. В те далекие времена считалось, что у простого человека не могло быть души, также, как принято думать порой в XX веке в некоторых странах. Похоже, душа была роскошью, которую не всякий мог позволить себе иметь. Так что нам стоит умерить восторги по поводу древнего культа предков.

Последний император из династии Шан по имени Шеу-синь прославился пьянством и жестокостью. By Ван, вождь одного из племени полукочевников, о котором упоминали исследовавшие эти земли первопроходцы, знакомые нам по фильмам Акиро Куросавы, одержал победу над императорской армией. О нравах той эпохи, не лишенных, однако, некоторых достоинств, свидетельствует легенда: возвратившись в свой дворец, пьяница и тиран поднялся на террасу и, надев на себя ожерелья из жемчуга и яшмы, бросился в костер. Обезглавив королевский труп «великим желтым топором», By Ван основал свою династию под названием Чжоу. Во времена правления наиболее продолжительной в истории Китая (1028—256) династии религиозная концепция представления о Добре и Зле приобрела в Китае более конкретные формы. Так, шанский бог Шан-ди, превратившись в Тянь (Небо), обрел индивидуальность по образу и подобию человека, что приближало его к богу трех восточных монотеизмов Аллаху. С Большой Медведицы он все видит и знает. Он не только следит за космическим порядком, но и присматривает за тем, как люди соблюдают моральные нормы. У нас нет свидетельств о том, признавал ли он за крестьянами право иметь душу; если это так, то верится с трудом.

И, как всегда, перед нами пример самого древнего проявления этического понятия, вдохновленного небом. Ничего удивительного, такую же схему мы можем встретить и на других этапах исторического развития, о которой пойдет речь в следующей главе нашей книги, посвященной Ирану: как только