Книга Подмастерье палача - Виктор Иванович Тюрин

испытанием. Совет, что мне дал палач, был правильный. В моей прежней жизни, так говорили учителя и кураторы: пропускай все сквозь себя, со временем привыкнешь.

"Конечно, работа. Конечно. Ничего личного, это просто работа, так будут говорить в будущем. Да и временная она. Отработаю как-нибудь, — успокаивал я сам себя, вот только по ночам меня мучили кошмары, заставляя вскакивать, в холодном поту, несколько раз за ночь.

ГЛАВА 5

Мне очень не нравилось, что приходилось делать, к тому же полностью отключить эмоции не удавалось, когда рядом с тобой дико орет истязуемый человек, но в эти моменты я старался себя чем-то отвлечь. Менял факелы, таскал воду, поддерживал огонь или чистил инструмент. По окончанию рабочего дня, вместе с Монтре, шел домой. Как и предсказал палач, Королевская ярмарка завалила нас работой сверх головы: грабители, воры, убийцы, аферисты. Мы разбирали по пять, а то и по шесть дел в день, иногда задерживаясь допоздна. В отличие от меня Пьер Монтре был доволен свалившейся на нас работой, так как мы получали, помимо стандартной оплаты, еще премию за трудоемкую и сверхурочную работу. В обычные дни наша работа заканчивалась с первым ударом колокола к вечерней молитве. Приятным исключением для меня стало воскресение, когда с самого утра мы пошли на воскресную мессу. В эту церковь ходили еще родители Монтре, поэтому ритуал посещения был отработан десятками лет. Когда мы пришли, народ потоком вливался в распахнутые двери церкви, при этом люди старательно отводили глаза, делая вид, что нас не существует. Дождавшись, пока церковь заполнится людьми и только потом мы вошли. Из сумрака церкви на меня пахнуло прохладой и сладковатым запахом ладана. Я посмотрел на толпу прихожан, на стоящего на кафедре священника, потом перевел взгляд на стоящего у двери Монтре с каменным лицом и только сейчас понял, каково человеку в его положении — быть изгоем всю свою жизнь.

"Был бы он тупым приложением к топору и дыбе, все было просто, а для такого человека подобное положение унизительно. Да и церковь хороша. Монтре утверждал, что папа официальным указом дал отпущение всех грехов французским палачам, связанных с их деятельностью, и в тоже время отделяет их от других людей, заставляя стоять их у двери, словно те прокаженные. Вот как это понять?"

Вопрос отпал сам собой, потому что в мой памяти сама по себе всплыла католическая молитва "Angelus Domini", только стоило ее начать читать священнику. Больше никаких чудес со мной за время мессы не случилось, поэтому уже к середине проповеди я откровенно заскучал. Выйдя из церкви, мы с Жаном пошли в таверну и купили еды, а затем сели за стол в доме палача. Еще где-то через час к Пьеру пришла Амелия и, судя по всему, не просто поболтать, так как мы с Жаном получив по несколько монет, были выставлены из дома. Моя одежда к этому времени была приведена в порядок, почищена и зашита, к тому же мастер подарил мне свой старый пояс с кошельком, так что я теперь имел относительно приличный вид. Жан сделал попытку соблазнить меня таверной, где есть дешевое вино и податливые девки, но я даже говорить ничего не стал, только махнул рукой. Парень, который относился ко мне с определенной долей страха и уважения, не обиделся, а просто развернулся и зашагал по улице.

Моя воскресная программа состояла из трех пунктов. Во-первых, я собирался сходить в городскую баню или купальню, во-вторых, навестить брадобрея, а в-третьих, посмотреть на себя в зеркало, чтобы понять, как я выгляжу, и только потом уже прогуляться по праздничному городу.

Улицы были переполнены гуляющим народом. Толпы горожан, празднично одетые, растекаясь по улицам, шли в таверны или собирались на рыночных площадях, где шли представления артистов, жонглеров и музыкантов, специально приехавших на Королевскую ярмарку. Вокруг меня были яркие костюмы и улыбающиеся лица, били барабаны и звонко пели трубы, временами заглушая радостные крики и веселый смех людей, вот только слиться с всеобщим весельем у меня никак не получалось. Я до сих пор оставался чужаком в этом времени.

Немного поплутав по улочкам, я все же вышел к общественной купальне. Заплатив за вход, разделся и вошел в, насквозь пронизанное сыростью, полутемное помещение. Слово "общественная", мне стало понятно, стоило мне увидеть здесь моющихся мужчин и женщин. Меня порадовало, что народу в этот час было немного, так как мое мужское естество при виде женской наготы непроизвольно встопорщилось, поэтому пришлось прикрываться и ретироваться в темный угол. Постаравшись отрешиться от подобных мыслей, я сел на деревянную лавку, как можно дальше от людей, затем быстро помылся, и переодевшись в чистое белье, ушел. Цирюльню нашел рядом с баней. Меня там тщательно выбрили, подстригли волосы до воротника, после чего средневековый парикмахер предложил мне отремонтировать зубы, если есть в этом нужда. Я вытаращил на него глаза.

— Чего смотришь? Не веришь? Да я замажу гипсом дыры у тебя в зубах намного лучше, чем эти тупоголовые лекари с их патентами!

— Не надо, — отказался я, затем рассчитался и вышел из цирюльни.

Город шумел, кричал, вопил на разные голоса. Будь это обычное воскресенье, то лавки были бы закрыты, но так как шла вторая неделя Королевской ярмарки и улицы были переполнены съехавшимися в Тур иноземными негоциантами и гостями, многие городские купцы и лоточники старались не упустить ни малейшей выгоды, торгуя в воскресенье. Этим я и решил воспользоваться, отправившись на улицу ювелиров, где находились лавки золотых и серебряных дел мастеров. Мне было уже известно от Пьера, что зеркала в это время представляли слишком большую ценность и стоили настолько дорого, что их могли себе позволить только герцоги и короли, зато по совету мастера я мог полюбоваться на себя в лавке, где выставлены отполированные серебряные подносы.

Идя по улицам, слушая смех, музыку, веселые крики, несущиеся со всех сторон, принюхиваясь к вкусным запахам, доносившимся из дверей таверн, я постепенно начал понимать, чем живет средневековый человек. В этом была немалая заслуга Пьера, который мне, как малому ребенку, объяснял нюансы и особенности своего времени, при этом дав краткое описание мира, в который меня закинуло. Вот только причин для радости от этих знаний было мало, так как везде шли непрерывные войны, перемалывая границы государств. Сейчас Европа представляла собой мир, в котором границы и отношения между вассалами, сюзеренами и союзниками, менялись чуть ли не ежедневно, где клятвы в вечной и нерушимой верности ничего не стоили, где