Книга Принцесса Трои - Гейл Карсон Ливайн

ее лица смягчилось, стало задумчивым. Она вскинула голову и, приоткрыв губы, мягко улыбнулась. Ее глаза почему-то казались больше, чем были на самом деле, и ее пристальный взгляд словно ласкал меня.

Афродита сказала:

– Елена уникальна.

К горлу подступила желчь. Эта женщина больше не имела надо мной власти.

Афродита выглядела пораженной, но Елена ничего не заметила.

– Ради тебя никто не развяжет войну. Я жалею тебя и прощаю.

– Эта женщина мудра. – Афродита коснулась атласной щеки Елены. – От злости портится кожа.

Я сказала Эвру, что хочу вернуться домой. Когда мы оказались в воздухе, я зарыдала, прижавшись к его спине. Я все сделала неправильно.

Он приземлился на поле, покрытом травой и валунами.

– Твои рыдания сотрясали меня до самых костей, и я поднял в море бурю.

– Прости. – Я села на траву.

Он опустился рядом со мной.

– Как так получилось, что сначала мы добились успеха, а потом потерпели неудачу?

– Ты возненавидишь меня…

Он нахмурился.

– Ты убила одну из моих священных птиц?

– Какая у тебя священная птица?

– Дикий гусь. Они не читают надоедливых стихов.

– Я не убивала гуся.

– Ты срубила одно из моих священных деревьев? – Он прочитал в моих глазах вопрос и сразу ответил: – Орешник! – Бог всплеснул руками. – Почему ты не знаешь, какое дерево для меня священно? – Его руки опустились. – Потому что я малый бог. Ты срубила орешник?

Я запрокинула голову.

– Нет.

– Тогда за что мне тебя ненавидеть?

– Если бы я кого-то убила, но не причинила вреда ни твоей птице, ни дереву, ты бы все равно хорошо ко мне относился?

– Не знаю. Ты кого-то убила?

– Я пыталась разрушить жизнь Елены, и ожоги – это очень больно. Хотя, возможно, ты этого и не знаешь, – не глядя на Эвра, я рассказала ему о том, что сделала.

– На несколько минут ты спасла много жизней.

– Но теперь они снова умрут. Единственное изменение осталось в прошлом, когда я намеренно обожгла лицо Елены.

– Ты бы сделала это снова, если бы считала, что все получится?

Я кивнула, чувствуя подступающую тошноту.

– Аполлон видит прошлое и будущее. У своего алтаря, когда он впервые заговорил со мной, он знал, что я сделаю сегодня. Думаешь, он проклял мой дар в наказание за это?

Эвр взлетел на несколько дюймов и тяжело приземлился.

– Если бы он оставил тебя в покое, ты бы не знала о Елене до тех пор, пока твой брат не привез бы ее в Трою.

– Я могла бы испугаться, что начнется война, и тоже обжечь ее, чтобы Парис отослал ее обратно к Менелаю. Я могла бы сделать это в любом из вариантов будущего.

Эвр опустился на колени и схватил меня за плечи обеими руками.

– Тогда в каждом будущем, – бог приблизил свое лицо к моему, – ты была бы героиней. Храбрая Кассандра. – Он отстранился.

Храбрая неудачница.

– Ты мне не веришь. Вот если бы я был великим богом, ты бы мне поверила.

Я невольно рассмеялась.

– Я бы поверила, скажи это моя мать. – Не все сводилось к тому, великий ты бог или малый.

Он неуверенно улыбнулся.

Я в изнеможении легла на спину.

– Елена подозревает, что из-за нее развяжут войну. И гордится этим.

– Я бы хотел слетать туда и снова ее обжечь.

– Это разозлило бы Афродиту.

– Вот именно. Спи! – скомандовал он, словно был Гипносом, богом сна.

Меня разбудило пение птиц. Они пели так звонко и радостно, словно в этом мире не существовало бед и несчастий.

Рядом со мной стоял Эвр, из его бороды торчала длинная травинка. Я улыбнулась и ему, и этому зрелищу. Мои собственные волосы, должно быть, снова превратились в гнездо.

Тоже улыбаясь, бог спросил, отнести ли меня куда-нибудь еще, помимо Трои.

– В этом мире есть чудесные места… Тебе не обязательно становиться рабыней и умирать.

Я села.

– Разве храбрая Кассандра оставила бы свой город?

Он пожал плечами.

– Настоящий друг остался бы в живых, чтобы продолжать быть моим другом.

– Где бы я ни была, когда сгорит Троя, это разобьет мне сердце, и я перестану быть хорошим и веселым другом. – Я подняла руку, чтобы прервать уже собравшегося было возразить бога. – Менелаю потребуется время на то, чтобы собрать воинов и корабли. – Видимо, во сне мой разум не переставал обдумывал нашу ситуацию. – Прежде чем он закончит, Парис и Елена прибудут в Трою – через шесть недель от настоящего момента. Если мой отец не позволит им остаться, мы все будем спасены. – Я вскочила на ноги. – Нам нужен план.

– И он у нас будет. Ты отлично придумываешь планы.

Вот только не самые удачные.

– Это будет наш последний шанс – последняя ступенька. Если мы потерпим неудачу, это будет конец.

Эвр подпрыгнул в воздух вместе со мной, и мы, словно два воробья, устремились в небо – девушка и малый бог.

16

Первый день полета я предавалась сожалениям обо всем, что случилось в Спарте, и изводила себя бесконечными вопросами «что, если?».

Но следующие два дня я уже думала о воссоединении с родителями, Гектором и Майрой. Я придумала историю, объясняющую, куда я пропала, и на пробу рассказала ее Эвру. Бог назвал меня ужасной лгуньей и предложил просто ничего не говорить.

Но я не могла так поступить! Добавив деталей, я представила себя в обстоятельствах, которые придумала: пока я молилась Аполлону, меня укусила змея, я пережила ужасную боль, бредила наяву, а после пришла в себя на берегу реки Скамандер возле Иды. Как я искала дорогу домой, передвигаясь только ночью из страха перед львами. Попробовав снова рассказать свою историю, я была настолько убедительной, что мой собственный голос начал срываться.

Эвр промокнул глаза краем туники.

– Это подойдет.

Он так мне сочувствовал.

Мы прибыли в Трою к утру, через четырнадцать дней после того, как покинули ее. Эвр оставил меня у западных ворот, и я бросилась по переулкам этой части города, сталкиваясь с телегами, ослами и людьми, спеша скорее добраться до родителей и избавить их от лишних мгновений печали.

Майра встретила меня на площади перед дворцом. Я обняла ее, а любимица лизала мое лицо и отчаянно виляла хвостом.

Оказавшись внутри, я помчалась вдоль колоннады, предвидя, что мать, отец, мои братья и советники отца будут в гостиной. Только про Гелена, моего близнеца и тоже пророка, я не могла сказать наверняка.

На пороге я дала Майре знак подождать, но затем и сама остановилась, колеблясь. Отец, должно быть, недавно молился, потому что я чувствовала запах благовоний. В