Книга Круг перемен - Ирина Анатольевна Богданова

команду легкоатлетов на соревнованиях. Лёша хвастал, что купил камеру в кредит, и теперь сдувает с неё пылинки. Камера, оставленная девушкой, была новенькая, в коробке с документами на гарантию. На коробке с камерой лежал конверт, заколотый скрепкой, с внушительной суммой денег.

«Но я не могу это взять! — с нарастающей паникой подумала Анфиса. — Надо найти девушку и вернуть ей пакет».

Но вторая мысль, пробившаяся откуда-то из потайных уголков сознания, тихо прошелестела о том, что отличной камерой можно великолепно сфотографировать Смольный собор в пасмурную погоду, когда он напоминает одинокую свечу, горящую посреди бурного небесного моря.

Село Загоруево, 1903 год

— Говорите, вам надобны метрические книги и листы брачного обыска? — переспросил Куделина отец Савватий. Он снял со связки несколько сушек, положил на стол и хрястнул по ним кулаком, разбивая на мелкие осколки. Выбрал один кусочек поменьше, кинул в рот и отхлебнул чаю из чашки, больше похожей на бадью для кваса. Посерёд стола дышал паром медный самовар с тиснёными медалями, стояла плашка с мёдом густо-белого цвета. «Словно цветы калины», — подумал Куделин. Разные мёды он едал, но такого белого прежде не доводилось видеть.

Сам отец Савватий оказался дюжим мужчиной — косая сажень в плечах, с круглым носом картошкой, толстыми губами и маленькими умными глазками, смотревшими с острой ехидцей из-под густых бровей.

— Книги-то я, конечно, вам дам. Как не дать, коли дело благое. Но вот присоветовать ничего не могу. Я здесь всего десять лет назад на приход поставлен, потому всю подноготную жителей знать не могу. Тут уж вам самому придётся разбираться.

Широкой дланью он пододвинул к Куделину мёд и разломил каравай хлеба размером с тележное колесо. Запах свежего хлеба с мёдом кружил голову ароматом тепла и дома, перебивая мысли о работе. Тикали ходики на стене. В красном углу под иконами в золочёных окладах Куделин заметил вырезанный из календаря портрет императора Николая Второго.

Куделин решительно поднялся:

— Благодарствуйте за чай, батюшка, но работа прежде всего. Я и так непозволительно задержался.

Отец Савватий с видимой неохотой отставил в сторону чашку:

— Уговаривать не стану. Пойдёмте в ризницу. Бог даст, отыщете что надобно.

При виде письменного стола, больше подходящего для дамского будуара, Куделин невольно улыбнулся.

— Барыня пожаловала, — объяснил отец Савватий, угадав его иронию. Он положил на стол пухлую метрическую книгу, папку с листами брачного обыска и деликатно скрылся, чтобы не мешать.

Куделин радостно потёр руки:

— Ну-ка, ну-ка, что у нас тут?

Он с прищуром оглядел выложенное богатство.

«Когда-нибудь, — подумал Куделин, — если Россию разворошат горящей палкой, а люди потеряют своё родство, — посоветую им начать искать корни с брачного обыска. Отличный документ, в котором местный причт отмечает полное имя, вероисповедание, место жительства, возраст, в здравом ли уме находятся будущие супруги, их согласие и главное — неродство между брачующимися, чтоб не произошло богопротивного кровосмешения».

Как и предупреждал староста, Беловодовых действительно оказалось много, и все они так или иначе приходились друг другу отдалённой роднёй или свойственниками.

Через несколько часов Куделин выпрямил затёкшую спину и крепко потёр пятернёй шею, одеревеневшую от напряжения. Почерк у местных дьячков оставлял желать много лучшего, некоторые фамилии были написаны так, что не разобрать. Куделин похвалил себя за идею прихватить с собой лупу и довольно посмотрел на результат трудов, заключавшийся в единственном имени.

Вспомнив дочь старосты, он усмехнулся: небось хотела упросить, чтоб он их семью объявил родственниками богатой купчихи. Нет, голубушка, я не продаюсь ни за дёшево, ни за дорого. Стоит один раз предать, и твоя честь превращается в дырявое решето — потом, черпай не черпай, добрые поступки утекут в песок, а грех останется.

Перекрестившись на иконы, Куделин вышел на улицу, глубоко вдохнув пряного воздуху, набиравшегося прохладой. Со стороны реки Белой на деревню наползали клубы перламутрового тумана, чуть розоватого в лучах вечерней зорьки. Ближе к земле туман сгущался, становился плотным, и начинало казаться, что и туман, и река, и кромка поля плавают в небесном молоке. Издалека доносились мычание коров и ленивый собачий лай. И вдруг словно с небес воздух расколол звук церковного колокола. С каждым ударом трезвон набирал силу, созывая народ ко всенощной.

«Слава Тебе, Господи! Господи, слава Тебе!» — вместе с колоколом запело в душе Куделина, и если бы он был маленьким мальчиком, а не убелённым сединами адвокатом, то обязательно подпрыгнул бы на одной ножке или пробежался вперегонки со студёным ветром.

Санкт-Петербург,

2017 год

Ну, вот и всё! Теперь свободна как птица, и можно лететь на Бали. Инне понравилось сравнение с птицей, и она посмотрела в окно на сгустки фиолетовых облаков, словно и впрямь собралась встать на подоконник и попытаться воспарить вверх.

Нагнетая в город мокрую серость, собирался дождь. Синоптики сулили непогоду на всю неделю, пока ветер не удосужится пригнать с юга стойкий антициклон с тёплым температурным фронтом. Хотя в квартире было тепло, Инна поёжилась. Там, в Индонезии, облака будут кипенным кружевом полоскаться в синеве океана с метёлками пальм на белом кварце песка.

Узнав о планах дочери на переезд, из Финляндии примчалась мама и сейчас сидела напротив с выражением отчаянной беспомощности. Все попытки уговорить, напугать, образумить оказались бесполезными. Инна осталась непреклонна и повторяла:

— Я уеду в любом случае!

— Но, Инна, подумай, ты на третьем курсе! Тебе осталось совсем чуть-чуть до диплома! Столько труда положено на учёбу!

— Ты забыла добавить: «и столько денег», — ядовито бросила Инна.

— Да, и денег! Они, кстати, не на деревьях растут!

— Я не просила платить за меня! Ты сама предложила, если помнишь. Мало того, настаивала, чтобы я пошла в этот проклятый институт. И я тебя послушалась. А теперь хочу жить своим умом и не тратить годы на бесполезную учёбу, только чтобы ты осталась довольна.

Инна демонстративно притащила из кладовки чемодан, поставила его посреди комнаты и стала нервно бросать туда бельё вперемешку с футболками. Разговор с мамой выматывал до слёз.

Протяжно вздохнув, мама сжала руки на коленях:

— Инна, я понимаю, что ты тяжело переживаешь потерю Олега. Поверь, мне тоже было трудно, когда не стало папы, но я не убежала на край света! Сама знаешь, с Йораном я познакомилась через несколько лет после… — Мама сделала паузу, во время которой вытерла сухие глаза и протяжно вздохнула.

— Мама! Ты ничегошеньки не понимаешь! — Инна яростно скомкала блузку и с размаху