Книга Аламут - Владимир Бартол

не могу сказать тебе этого, милое дитя".

"Я хочу знать, какой он".

"Его трудно описать. У него есть борода, и он очень сильный человек".

"Он красивый?"

Ади рассмеялся.

"Я никогда не думал об этом, маленькая кошачья лапка. Он точно не уродлив. Я бы скорее назвал его благоговейным".

"Он высокий?"

"Я бы так не сказал. Он как минимум на голову ниже меня".

"Тогда он должен быть очень сильным".

"Не думаю. Ты, наверное, сможешь расплющить его одной рукой".

"Тогда как он может внушать такой трепет? У него большая армия?"

"Не особенно. Но даже в Египте, где он был совсем один и чужеземец, он внушал такой страх, что халиф приказал арестовать его однажды ночью и посадить на корабль, который увез его из страны. Его враги могли бы убить его, но не осмелились".

"Странно, очень странно", - вслух подумала Халима. "Неужели он дружит с султаном?"

"Нет. Султан - его злейший враг".

"О Боже, что, если он нападет на нас! Что бы тогда с нами стало?"

"Не волнуйтесь. Он вернется домой с окровавленной головой - если, конечно, она у него еще осталась на плечах".

"Много ли у Сайидуны жен?"

"Ты задаешь слишком много вопросов. У него есть сын, это я знаю, и, предположительно, две маленькие обезьянки вроде тебя".

Халима выглядела обиженной.

"Как вы думаете, что он обо мне подумает?" - задалась она вопросом, наполовину обращаясь к самой себе.

Ади рассмеялся.

"У него много других забот, по крайней мере, на данный момент".

"Держу пари, он одевается в чистый шелк и алый цвет".

"Это зависит от обстоятельств. Я также видел, как он надевает саклю".

"Наверняка он так одевается только для того, чтобы люди его не узнали. Он король?"

"Больше, чем король. Он пророк".

"Как Мухаммед? Я слышал, что Мухаммед был очень красив и имел много жен. И очень молодых".

Ади разразился хохотом.

"Ах, ты... носатый малиновка, ты! Чего только не придумает эта маленькая головка!"

"А женщины тоже его боятся?"

"Больше всего женщин. Апама, например, рядом с ним приручается, как голубка".

"Что он с ними делает?"

"Ничего. В том-то и дело, что все его боятся, несмотря на это".

"Тогда он должен быть очень злым и властным".

"Нет, совсем нет. Он любит смеяться и шутить. Но когда он смотрит на вас, мир замирает".

"У него такие страшные глаза?"

"Нет, я не знаю. Но тебе пора перестать задавать столько вопросов. Что в нем такого, чего все боятся, я не знаю. Но , если вам когда-нибудь представится шанс увидеть его, у вас возникнет ощущение, что он знает все ваши мысли, даже те, которыми вы никогда ни с кем не делились. Вам будет казаться, что он видит до самого сердца, и нет смысла пытаться казаться лучше или притворяться, потому что вы будете до мозга костей чувствовать, что он все видит и знает".

Халима вздрогнула, когда вся кровь прилила к щекам.

"О, не думаю, что мне хотелось бы с ним встречаться. Такие люди - самые страшные из всех".

"Что я тебе говорил? А теперь давай возьмем корзину и отправимся домой. А ты, моя маленькая газель, держи этот маленький пестик под замком за своими жемчужинами и молчи как рыба о том, о чем мы говорили".

"Обязательно, Ади", - пообещала Халима и поспешила за ним к лодке.

В тот вечер девушки собрались вокруг бассейна в большом зале. Помещение было празднично украшено: в люстрах горело вдвое больше свечей, а по углам стояли масляные лампы, мерцающие разноцветным пламенем. Вся комната была украшена зеленью и цветами.

Три помощника Апамы подавали девушкам еду и напитки. На бронзовых блюдах они принесли запеченную птицу, жареную рыбу с лимоном, фрукты и выпечку, а также налили вино из глиняных кувшинов в кубки, которые девушки послушно опустошали. То, что начиналось как приглушенный шепот, вскоре превратилось в звонкий смех и всеобщее щебетание. Апама, некоторое время наблюдавшая за всем этим со сдержанным гневом, в конце концов ушла в ярости.

"Ты отвечаешь за то, чтобы все прошло хорошо", - крикнула она Мириам.

"Не волнуйся, Апама, - рассмеялась в ответ Мириам.

Она слышала, как та все еще бормочет себе под нос, удаляясь по коридору.

"Позор. Позор!"

В этот момент к трапезе присоединились Асад и Ади, а вскоре и Моад с Мустафой. Они тоже ели и пили, и веселье стало всеобщим.

"Давайте начнем представление", - предложила Фатима. Все с ней согласились.

Они начали с чтения стихов. Одни приводили отрывки из Корана, другие - отрывки из Ансари и других поэтов. Фатима прочла свое собственное произведение.

Вскоре они с Зайнаб сошлись в рифмованной дуэли. Евнухи, никогда не видевшие их ловкости, хохотали до слез. Ади горячо хвалил их. Его лицо сияло от счастья и гордости.

Когда декламация закончилась, настало время танцев. Фатима и некоторые другие пошли за своими инструментами, а Мириам, Халима и Зулейка начали танцевать. Когда они закончили групповое выступление, Зулейка продолжила сама. Сначала медленно, в такт ударам гонга, затем все быстрее и быстрее, ее тело извивалось. Наконец она вскочила на бортик бассейна, закружилась на месте с такой пугающей скоростью, что у всех перехватило дыхание, а затем, как порыв ветра, исчезла среди подушек своей кровати.

Все девушки закричали от восторга. Халима подбежала и порывисто обняла ее. Евнухи наполнили кубки, и все выпили за здоровье Зулейки.

Вино уже дошло до их сознания. Они начали петь, целоваться и обнимать друг друга. Они разыгрывали друг друга, обмениваясь колкостями и насмешками в шутку. Но королевой всех этих глупостей была Халима, чья голова начала кружиться с первым кубком вина. Ей казалось, что она стала легкой, как бабочка, и невидимые крылья поднимали ее с пола. Вскоре после танца Зулейки ее охватило тщеславное соперничество, и она потребовала, чтобы музыканты исполнили для нее танец. Она стала крутиться и вертеться, подражая движениям Зулейки. Все смеялись над ней, что только подстрекало ее к еще большему шутовству. Наконец она тоже вскочила на бортик бассейна. Ее спутницы закричали, Мириам бросилась ее ловить, но было уже поздно. Она потеряла равновесие и кувыркнулась в воду.

В одно мгновение они оказались вокруг нее. Сильная рука Ади потянулась за ней в воду и подняла ее из бассейна. Она закашлялась от воды, которую вдыхала, испуганно посмотрела на Мириам и начала плакать и смеяться одновременно. Мириам отругала ее и повела в спальню, где вытерла полотенцем и переодела. Когда они