Книга Цена времени. Книга 3 - Роман Шайх

я заметил его красную шапку возле окна для ставок на команду отроков.

— Дозволь спросить, государь. А от чего это ты решил именно на первую команду поставить? — Я ожидал услышать что-то вроде: «Так на них же выигрыш больше». Однако царь меня удивил.

— Так вестимо зачем. — Пожал плечами он. — Вон, смотри, как полковые запыхались носиться за этой мелочью по всему полю, — С удовольствием заметил он, — Во второй половине как пить дать вторые сдуются, первые их и дожмут. Ну и игру лицезреть, коли поставил на кого, как я понял, интереснее. — Вот это да. Такого подхода бывалого ставочника я от царя никак не ожидал.

Как и говорил Иван Васильевич, отроки без особых проблем дожали команду-солянку во второй половине. пять: три, с таким крупным счëтом закончился матч. Да и гол престижа второго тайма был забит лишь под самый конец игры, когда Бьëрн лупанув шагов с двадцати, угодил в самую девятку так, что вратарь отроков даже дёргаться на этот выстрел не стал. Трибуны разразились градом аплодисментов и восторженных криков и даже царь не смог удержаться от искреннего, пусть и старательно сдержанного, восторга. Сразу после столь красивого гола, раздался финальный свисток, ознаменовавший окончание матча.

— Ну, забава вельми занятная, — Ухмыляясь, заявил царь. — Любо мне.

— Надолго ли в Новгороде, государь? — Спросил его я.

— Думал я на седмицу остаться здесь, да долг перед отчизной зовёт, — Раздосадовано посетовал он. — Завтра выступаем, на рассвете.

После матча, когда все несказанно довольные победители получили свои выигрыши, мы с моими помощниками и соратниками привычно разделили полученный капитал, в очередной раз бьющий все предыдущие рекорды, а каждый из игроков получил по заслуженному рублю за игру и рублю премиальных за победу, чему они были несказанно рады и готовы были практически причислить меня к собственному лику святых.

Итак, царь город покинул, у меня на руках оружие, которое мне не терпится доставить в Борки и как можно быстрее скопировать мушкет, создав на его базе нечто более совершенное. Благо и средства и соображающие мозги в нужном количестве у меня для этого имелись. Да и долгожданный проект «Небо» то и дело всплывал у меня в голове, не давая покоя. Ну и что уж там говорить, я просто напросто устал отдыхать! Мне уже не терпится поскорее вернуться в привычное поместье и продолжать развивать своë скромное дело. Решено. Отпуск я внеплановым образом заканчиваю и сегодня же вечером прибываю в Борки. Ведь Жак, как писал Максим, только меня ждёт, чтобы продемонстрировать проект особой секретности лично мне. Правда, сразу после демонстрации вся секретность, скорее всего, мигом улетучится.

Борки встретили меня непривычным, после Новгорода, убранством. Кажется, когда я уезжал отсюда, здесь всё было не так… Чисто, что-ли? Многие люди сейчас до сих пор на мануфактуре, а потому на улочках деревни встретить кого-то весьма непростая задача. И всё же, это я так отвык от своей деревни за каких-то три дня беззаботного отдыха или Максим постарался. Ведь я публично переложил на него все свои полномочия, а значит он вполне себе мог озаботиться не только теми задачами, которые я ему дал, но и поработать, так сказать, сверхурочно. Если раньше множество животных и не очень озабоченных чистотой людей создавали абсолютно на всей территории деревни некий аромат средневековья, выразимся так, то сейчас всё с размахом наваленное пофигистическое отношение куда-то улетучилось. Ни объедков, ни ароматов, с которыми я свыкся, потому как бороться с этим в условиях деревни считал просто нецелесообразным.

Когда мы наконец подъехали к моему поместью, я распустил гвардейцев и облегчëнно вошёл в дом. В мой дом. Всё же участок в Новгороде стал для меня теперь скорее некой дачей, на которую можно вырваться раз в неделю, но не на дольше. Потому что дольше, как выяснилось, сидеть без работы, зная, что где-то там не реализуются мои идеи, или реализуются, но совсем не так, как я это задумывал, я не мог.

Дворовые слуги посетовали мне, что Максим с утра до вечера пропадает на мануфактуре, а потому мне остаётся либо ждать его, либо ехать к нему. Также, расспросив слуг, мне удалось выяснить, что Макс на моëм посту очень радикально обошёлся с антисанитарией, которую он, справдливости ради, и вправду терпеть не мог. Теперь любой крестьянин, что за свой двор всякий сор выкидывать повадится, обязан будет заплатить штраф аж в целых три копейки. Зато если эти самые продукты жизнедеятельности отнести в селитряницы, не так давно поставленные на соседнем берегу, вдали от жилых кварталов, получишь аж по две копейки за пуд. Эх, хороший управляющий у меня, ничего не скажешь!

Когда я наконец добрался и до мануфактуры, стало ясно, что весть о моëм приезде дошла гораздо быстрее меня. И если простые рабочие как ни в чем не бывало продолжали заниматься привычным делом, то вот мои советники пребывали в некотором волнении.

— Шьер Александр, — Возбуждено подскочил ко мне Жак. — Мы всё подготовить, гранд проект по ваш чертежи есть большой успех! — Полноватый француз был готов чуть ли не взлететь от предвкушения.

— Мы уж спытали энту штуку, барин, не серчай. — Подхватил мотив Жака Тихон. — Только дабы не сплоховать перед тобой.

— И как? — Спросил я, не останавливаясь.

— Всё сколочено на славу, в том не сумлевайся. — Хохотнул он. — Уж не знаю, чаво Жак с печью мудрил, я в его железках почти и не смыслю. — Тихон по старой привычке прикладил то место, где некогда была небольшая, но довольно заметная седая борода.

— А ты чего это обрился, Тихон? — Только сейчас заметив эту странность, поинтересовался я.

— Так ведь Максим давеча виру за бороду брать сказывал. Говорит, коли хочет народ с бородою ходить, то должен по копейке в день выплачивать. Однако ж усы помиловал, — Старик довольно пригладил свои усы. Жак же, изначально не имевший на лице растительности, лишь безразлично пожал плечами. Я огляделся. И правда, все рабочие мужики поголовно ходили побритые.

— И как народ? Не бунтовал?

— А чего ему бунтовать? — Отмахнулся старый плотник. — Он же ведь хитро придумал: вроде и можно с бородою ходить, однако ж удовольствие то не дешëвое. Только священнику и разрешил не выплачивать. Правда, бают, дал добро замещающий твой на коротенькую бороденку. Чтобы, значится, пол вершка и не больше. Да к тому же всех, кто обриться хочет, один день прямо здесь за так бреют, да усы, как пожелаешь, ровняют. — Вот же Макс! Вот же сукин сын, а! Нет, ну это же надо додуматься! Один только