Книга Иакова Я возлюбил - Кэтрин Патерсон

Наутро, при ясном свете, я попыталась себя убедить, что ужасы прошлого вечера мне примерещились. Разве я когда-то не говорила Крику, что Капитан — немецкий шпион с подводной лодки? Чего ж я тогда так горюю из-за бабушкиных обвинений? Однако, вспомнив ее искрящийся взор, я поняла, что это вещи разные. Сама она вроде бы все забыла. Она опять была просто глупой и сварливой; и мы с облегчением притворились, что тоже забыли все.

В феврале Крик бросил школу. Его мама и бабушка совсем обеднели, папа предложил ему ходить с ним на «Порции», отбраковывать устриц. Папа брал их длинными деревянными щипцами, вроде ножниц с железными грабельками на конце, потом разжимал щипцы и бросал добычу на особую доску. Тут Крик в больших резиновых перчатках приступал к отбраковке. Он отбивал специальным молотком пустые раковины, а ручкой (на ней было заострение) счищал слишком мелких устриц. Мусор выбрасывали в воду, крупных устриц клали в особую лодку, на которой позже их отвозили на рынок. Уходили папа с Криком затемно, в понедельник, до самого воскресенья, и спали всю неделю на узких скамьях, в крохотной каюте. Самые лучшие устрицы были слишком далеко, чтобы плавать туда каждый день, тем более, что бензина отпускали очень мало.

Конечно, я завидовала Крику, но с удивлением поняла, как мне его не хватает. Папа уходил на ловлю всегда, к этому я привыкла, а Крик был тут, рядом — или просто со мной, или где-нибудь поблизости. Теперь мы видели его только в церкви.

Каролина каждое воскресенье куковала над ним вовсю. «Ну, Крик, мы ужасно по тебе скучаем!» Мы… Ей-то откуда знать. И вообще, девице неприлично говорить вот так, прямо.

Каждую неделю он становился тоньше и выше, а руки все больше покрывались шершавой бурой корой, как у всех моряков. И держался он иначе. Раньше, даже в детстве, он был до смешного важным; теперь обрел какое-то достоинство юности. Нетрудно было понять, что он гордится мужским статусом — как-никак он один кормил женщин, от которых раньше зависел. Я заметила, что прошлым летом мы отдалились друг от друга, но винила сестру. Теперь стало еще хуже: именно то, что придавало ему и привлекательность, и силу, уводило его в мужской мир, куда мне доступа не было.

Позже, зимой, я снова стала ходить к Капитану. Не одна, с Каролиной — мы, барышни, не могли бывать в одиночку у холостяка. Он учил нас играть в покер. Сперва я упиралась, но когда начала, не без удовольствия ощутила себя страшной грешницей. По-видимому, только здесь была настоящая колода карт; добрые методисты позволяли себе играть разве что в дурака и в «старую деву». Мы притворялись (особенно я), что зубочистка — это золотая монета. Особенно радовалась я, что могу начисто обыграть сестру. Это было заметно — она говорила недовольным тоном: «Ну, Ли-ис! Мы же просто играем», когда я загребала через стол ее зубочистки.

Однажды, после особенно приятной победы, Капитан поглядел на меня, потом — на сестру, и сказал:

— С тех пор, как Труди нет, ты совсем не поешь. Хорошее было время!

Каролина улыбнулась.

— Да, хорошее.

— А ты упражняешься, не бросила?

— Да как сказать… Вроде бы все в порядке.

— В порядке, в порядке, — заверила я, чтобы скорее начать игру.

Сестра покачала головой.

— Мне трудно без уроков. Я и не знала, как они важны.

— Какая жалость! — сказала я, как говорят взрослые, чтобы отвязаться от ребенка. — Теперь всем трудно.

Капитан кивнул.

— Наверное, эти уроки очень дорогие.

— Дело не в деньгах, — поспешила сообщить я, стараясь не думать о припрятанных бумажках и мелочи. — Бензин… то-се…. В Крисфилде такси не схватишь… Вот если бы нас послали в интернат, как этих, со Смит-Айленд….

— Ах, Лис, что бы это дало? — воскликнула моя сестрица. — Какая там у них музыка? Мы их побили в прошлом году по всем статьям.

— Что ж, — не отстала я, — можно поехать в особую школу, у нас ведь особые обстоятельства.

— Да кто за нас заплатит? — печально сказал Каролина. — Совет графства? Тем более, в хорошую школу.

— А должны бы, — сказала я, пытаясь свалить вину на власть имущих. — Правда, должны, Капитан?

— Да, кто-нибудь должен бы.

— А они не хотят! — не унималась я. — Этот совет по образованию — просто чучела набитые.

Все засмеялись, тема была закрыта, к большому моему облегчению. Жаль, конечно, что Каролина не учится, но, в конце концов, два года она проучилась, и ей было неплохо. И потом, я не виновата. Не я начала войну и нагнала бурю.

Капитан к нам не ходил. Мама исправно приглашала его каждое воскресенье, но он вроде бы знал, что идти не надо, и как-то уворачивался. Поэтому я очень удивилась, когда примерно через неделю увидела, что он бежит по дорожке к нашему крыльцу, и лицо у него просто пылает — от волнения, не от бега.

— Сара Луиза, — кричал он, размахивая письмом, — у меня замечательные новости!

Он остановился у дверей.

— Папы нету?

Я покачала головой; была только пятница.

— Ну, тогда позови маму. Я очень спешу.

Он просто сиял от радости.

Бабушка качалась в своей качалке, читая большую Библию в кожаном переплете, или, вернее, притворяясь, что читает. Он ей кивнул и сказал: «Миссис Луиза». Она на него не взглянула. Мама и Каролина уже шли из кухни.

— А, это вы, капитан Уоллес! — сказала мама, вытирая руки о передник. — Заходите, посидите у нас. Луиза, Каролина, вы не вскипятите чаю?

— Нет-нет, — сказал он. — Присядем все на минуту. У меня прекрасные новости. А так я очень спешу.

Мы сели.

Он положил на колени письмо и начал свою речь.

— Теперь молодым здесь так трудно. Вам, миссис Сьюзен, с вашим воспитанием, больно видеть, что ваши дети лишены таких важных занятий.

«К чему он ведет?» — гадала я, все больше волнуясь.

— Вы знаете, — продолжал он, — как я отношусь к вашей семье, как обязаны мы с Труди… вам всем. А сейчас… — он едва сдерживался и вдруг улыбнулся мне. — Спасибо Саре Луизе, это она подсказала. Понимаете, Труди кое-что оставила. Я не знал, что с этим делать — я ведь поклялся, что никогда не трону ее денег. Там немного, но на школу с пансионом хватит, — он заулыбался еще сильней. — Я все разузнал. Каролина может поехать в Балтимор и заниматься своей музыкой. Труди была бы очень рада, вы уж мне поверьте.

Я застыла, словно он швырнул в меня огромный камень. Каролина!

Сестра вскочила и обняла его.

— Постойте, — говорила тем временем мама, видимо, припомнив, что у нее две дочери. — Спасибо вам большое, но я не могу… Я должна поговорить с мужем…

— Надо его убедить, миссис Сьюзен. Сара Луиза, скажи маме то, что говорила тогда, про особые обстоятельства. Каролину нужно послать в самую хорошую школу, чтобы она училась дальше. А Сара Луиза? Ты ведь сама говорила?