Книга Альтераты. Соль - Евгения Кретова

По ту сторону сигнала обрадовались:

— О, рад, рад. Чем могу?

— Мне Али Саракаев сказал, что вам находку передали. Я хотел бы на ее счет с вами поговорить.

Археолог смутился:

— Да еще и говорить-то особо не о чем, исследования еще не проведены. Я обо всем Скворцову Олегу Ивановичу расскажу в отчетах.

Тим усмехнулся:

— Не, то, что я у вас хочу спросить, вы в отчет точно не внесете. А информация вам может показаться интересной. У меня есть основания полагать, что браслетик-то проклятый.

Настороженное молчание в трубке.

— В каком смысле?

— В смысле я кое-что еще видел, но тоже в отчеты внести это не могу. Али сказал, что вы собираете такой материал.

Он замолчал. Скрестив руки на груди и поджав телефонную трубку плечом, он щурился на закат. Красный, отражающийся в черной глазури. На линии горизонта выстроились в ряд три военных корабля. Силуэт одного из них он знал — это корабль обеспечения, на котором, согласно инструкции, врач, барокамера и все необходимое, чтобы откачать дайвера в случае неудачного подъёма с глубины. Археолог, наконец, отозвался:

— Хорошо, приезжайте, — назвал адрес.

Тим знал это место. Каменистый пляж, дачи за высокими кирпичными заборами. Нужный дом выглядел как ветеран на параде: скромно примостился на углу, прикрылся пышной зеленью, укутался липовым цветом.

У ворот стояла видавшая виды вишневая Мазда. Тимофей припарковал мотоцикл рядом, позвонил.

— Открыто, — из калитки выглянула выгоревшая на солнце голова пятилетнего пацана. — Заходите, дяденька.

«Дяденька»… Тимофей шмыгнул носом и шагнул на мощёный плиткой двор.

Розовые кусты, желтые орхидеи в высоких греческих вазонах, подвесное кресло-кокон в липовой тени. В нем с книжкой в руках — мужчина лет пятидесяти: виски едва тронуты сединой, внимательный и острый взгляд, чуть подросшее брюшко. Мальчонка, открывший калитку, кивнув гостю, метнулся на пластиковую табуретку у ног деда, подпер щекастую мордашку кулаками — приготовился слушать дальше.

— Добрый вечер, — Тим направился к мужчине, протянул руку для приветствия. — Я звонил вам с просьбой о встрече.

Мужчина приветливо кивнул:

— Да понял я уже. Василёк, поиграй, пока я с дядей побеседую.

Мальчонка неохотно встал, выпятил живот:

— Деда, а мы потом дочитаем?

— Конечно! — услышав это, пацаненок подхватился и пулей рванул в дом. Борис Аркадьевич тоже встал, поманил гостя за собой: — Пойдёмте, молодой человек, расскажете, что там у вас приключилось.

Они разместились на веранде за большим дубовым столом, накрытым для ужина: в плетеной корзинке, под застиранной, но чистой и накрахмаленной салфеткой уже притаился хлеб, рядом — россыпь столовых ложек. Из открытого окна доносился аромат гречневой каши, сливочного масла и вареных сосисок. Громко работал телевизор, едва перекрывая детский визг и хохот. Борис Аркадьевич заглянул в кухню, прикрикнул без тени суровости:

— А ну тише, бесенята! — потом обернулся к гостю, извинился за шум: — Внуки приехали из Ростова. Два года не виделись… Так что вы мне хотели рассказать?

Тимофей растерялся: пока ехал к историку, мысленно прокручивал предстоящий разговор, раскладывал по полочкам. И все было ясно. А вот сейчас спросили его прямо, и сразу — ступор, все мысли разбежались, буквы забылись и в слова никак собираться не желали.

— Да вы не волнуйтесь, — подбодрил его Борис Аркадьевич. Налил воды из стеклянного кувшина, поставил стакан перед гостем, приготовился терпеливо слушать.

— То, что вы знаете, это то, что объект 2/17 обнаружен в конце прошлого сезона. Ориентиры и координаты, привязку к местности делали уже в этом году. Сейчас еще команда не вся в сборе, поэтому нас позвали сделать пробное погружение, уточнить расположение объекта, разметить квадрат работ. Дождались корабль обеспечения из Новороссийска. Во время пробного погружения все по плану: место кораблекрушения нашли, органика цела. Фрагменты корабля, мачты повреждены ударом о грунт, судя по всему. Покрыты слоем грязи и ила.

— Так хорошо все сохранилось? — удивился историк.

— Да, вся геометрия в сохранности, строительные отметки на дереве сохранились.

Историк был поражен:

— Даже так? Как такое может быть… Восемьдесят четыре метра, всего. У нас под носом, практически.

Тимофей кивнул, продолжил:

— Сразу бросилось в глаза, что дно у корабля словно вырвано или выплавлено даже, — он провёл указательным пальцем по столу.

Историк скептически хмыкнул, предположил:

— Вернее всего, повреждено при ударе о грунт.

— Нет, — дайвер уверенно покачал головой, — днища просто нет, края выворочены наружу и оплавлены. Фрагменты разбросаны на несколько десятков метров вокруг. Но, погодите, не это главное. Рубка практически цела, частично сохранилось убранство, черепки какие-то, украшения. Али Саракаев попросил что-то поднять. Мы с напарником подняли небольшой сосуд вроде как для благовоний, фрагмент бруска с оплавленными краями и браслет. Отправили посылкой наверх. Пока поднимались сами, наверху испортилась погода. И вот тут началось нечто странное, — он осторожно посмотрел на историка, убедился, не улыбается ли. Тот слушал внимательно и с интересом, пока, правда, довольно формальным. — Возникло ощущение, что изменился состав воды вокруг, она стала плотнее. Почти как масло. И температура резко изменилась, понизилась на десять-двенадцать градусов.

— Ого. Это все датчики у вас зафиксировали?

— Конечно. И еще. Мы были на такой глубине, когда уже видно, что наверху, над поверхностью — день. Солнечные лучи проникают и такими косыми канатами свисают, бликуют. А тут резко — будто ночь.

— Ну, если наверху погода испортилась, это не мудрено, верно? — резонно отметил историк.

— Не так быстро и не так контрастно. Я бывал на глубине десяти метров, когда изменялась облачность. Так что мне есть, с чем сравнивать.

— Хорошо, допустим. Я не спорю. Что дальше?

— Дальше мы увидели еще один корабль. Деревянный, около тридцати метров в длину, точно такой, как на дне. Только будто это не сам корабль, а тень его или фантом, призрак. И прямо над нашими головами. Все заклепки видно, руку протяни и дотронешься.

— Дотронулись?

— Не, очково было, я в выброску вцепился, как в родную, — Тимофей смущённо опустил глаза. — Ну, так вот. Фантомный корабль этот, судя по всему, терпел крушение: медленно кренился на правый борт, черпал воду и уходил на дно. Где-то на глубине трёх метров у него снесло днище, как горячим ножом по маслу. Только не горячим, а наоборот, ледяным. Потому то, что вырывалось из трюма, было льдом. Такие длинные пики, острые, как иголки ежа. А вместе с ним вырвалось наружу что-то белое.