Книга Прозаические лэ - Елена Хаецкая

Фриек обхватила обеими руками морду волка, все еще окровавленную, и расцеловала его. Затем привычно запустила пальцы в его шерсть, и они побежали прочь от поляны, где навек упокоились останки Верного Гале.

Спустя недолгое время волк остановился. Фриек споткнулась и чуть не упала. Волк толкнул ее носом, и она со смехом повалилась под куст.

– Тут чья-то одежда, – сказала она.

– Это моя, – ответил волк. – Отвернись.

– Ладно.

Фриек улеглась, положив руки под голову, и уставилась на верхушки деревьев. Потом услышала знакомый голос:

– Готово.

Она повернула голову и вдруг подскочила – перед ней стоял человек, одетый богато, как знатный сеньор, с золотой цепью на шее, с серебряным браслетом на левой руке, широкая талия перетянута кожаным поясом. Серые волосы его были растрепаны, а в углу рта осталось пятно крови.

Фриек подошла к нему и отерла это пятнышко своим рукавом.

– Ты не испугалась? – спросил он.

Она покачала головой.

– Почему? – спросил он.

– Не знаю, – ответила Фриек. – Такой уж я, должно быть, уродилась. Как вообще можно испугать девочку, у которой растет нос? Ведь девочка с носом – это почти мальчик! – И Фриек торжественным тоном прибавила – Я буду вам служить, мой господин, потому что человек не должен быть одиноким, ни в каком возрасте.

* * *

Вернувшись домой зрячим, сир Ален сосчитал своих дочерей и остался ими весьма доволен. Хотя дама Азенор и боялась встречи с внезапно прозревшим супругом, все обошлось как нельзя лучше. Без лишних слов, сир Ален из Мезлоана заключил ее в объятия:

– Вам не следует стыдиться своего увечья, любезная супруга, ибо на обратном пути из Компостелы я шел с большим обозом исцеленных. И там были люди, у которых всевозможные болезни отгрызли не только носы, но также и уши, а иных – даже губы, не говоря уж об отвалившихся пальцах, вывороченных суставах, сгнивших щеках, не прикрывающих зубы! А уж сколько лысин прошло перед моим взором! Все эти люди исцелились в том смысле, что больше они не будут терять части тела, и то, что они сумели сохранить, останется при них – а после Воскресения к ним вернется и утраченное в земной жизни, – однако ж святой Иаков не пожелал, чтобы у них отросли новые пальцы, носы или мясо там, где его внезапно не стало – вследствие непростительных грехов. Ваш же аккуратно откушенный носик мнится мне отнюдь не уродством, но достоинством. Ибо я один из немногих счастливых мужей в Бретани, кто может, не покривив душою, сказать, что жена его никогда не сует свой нос не в свое дело.

Дама Азенор залилась слезами счастья, а дочери по очереди подходили к отцу и приседали перед ним в почтительном поклоне.

– Прима.

– Секунда.

– Терция.

– Кварта.

– Квинта.

– Секста.

– Ах вы мои красавицы! – вскричал сир Ален, обхватывая их руками, словно огромный живой букет, и привлекая к груди. – Нет ничего лучше, чем увидеть вас собственными глазами! Ведь до сих пор я только и мог, что слышать ваши голоса, – а голос Сексты слышу впервые, и он поистине ангельский.

Меньшая дочь дамы Азенор закраснелась и поцеловала отцу руку.

Мать настрого запретила им говорить о том, что некогда существовала еще и Септима, которую называли «Фри-ек». И сестры попросту выбросили ее из головы.

* * *

Год миновал незаметно, и на Пасху в Ренне собрались рыцари графа Жана, и граф Жан с грустью отметил про себя, что верные его товарищи по турнирам и охотам постарели, а дети их подросли и скоро займут место родителей. И хотя то была закономерность, о которой говорят и Библия, и здравый смысл, на сердце все равно ложилась печаль. И граф Жан начал приглядываться к тем, кто незаметно подрос под его рукой.

На турнир прибыл сир Эрван де Морван. Его сопровождал юный паж с таким дерзким лицом, что не заметить его было невозможно. Был он хорошенький, как девочка, с густыми кудряшками и большими блестящими глазами. Сир Эрван держался с ним ласково, наклонялся к нему, когда он что-то говорил, и отвечал ему с улыбкой, так что даже граф Жан в конце концов поддался любопытству и спросил:

– Кто этот мальчик?

Никто из приближенных не знал, и тогда граф Жан поступил наилучшим образом: он попросту задал вопрос си-ру Эрвану.

Вместо того, чтобы дать ответ, такой же прямой, каким был вопрос, сир Эрван вдруг задумался.

– По правде сказать, мой сеньор, я и сам не знаю. То, что это мой паж, вы и без моих разъяснений видите. Однако это дитя отнюдь не исчерпывается своим пажеским званием. Я даже не могу вам со всей определенностью сказать, мальчик это или девочка, поскольку природа его двойная. По мне так, оно, несомненно, девочка, хоть я и не осматривал его в подробностях: мне подобное дело не пристало, а женской прислуги у меня нет. Но лукавство, отвага, голос и взгляд – все говорит о том, что существо это женского пола. Однако само оно утверждает, что обладает одним несомненным признаком принадлежности к числу прямых потомков Адама, и это также отражается в его нраве – прямом, дерзком, мужественном и не способном смущаться.

– Клянусь рукою Господа, которая раздавала хлеб жизни! – вскричал граф Жан. – Прекратите выражаться криво, косо и витиевато, как мой архиепископ! В чем заключается вторая его природа?

– Оно утверждает, что наличие у него носа – несомненный признак мужественности, и мне никак не удается убедить его в обратном, – сказал сир Эрван. – Оно называет себя Фриек, то есть Носатик, и это наилучшее для него имя, поскольку отражает его сущность.

– Итак, мы установили, что пол этого мальчика вам неизвестен, – сказал граф Жан, который во всем любил определенность. – В таком случае, не могли бы вы рассказать, каким образом он поступил к вам на службу?

– Я нашел этого ребенка в лесу, – ответил сир Эр-ван, – и, надо полагать, спас от лютой смерти. Но не успел я представить мой поступок благодеянием, как это дитя объявило, что намерено облагодетельствовать меня своей дружбой. Вот так оно поселилось у меня в замке, а вся его служба сводится к тому, что по утрам оно приносит мне умывание и подает перчатки, если мне вздумалось проехаться верхом.

– Это многое объясняет, – сказал граф Жан. – Однако позвольте поинтересоваться – не бросалось ли вам в глаза сходство этого ребенка с вашей бывшей супругой – дамой Азенор?

– Упаси меня Боже! – вскричал сир Эрван. – Как такое возможно? Ведь у дамы Азенор нет носа, в то время как это дитя определенно обладает неким наростом на лице, и притом прехорошеньким.

– Однако некогда у дамы Азенор имелся нос, и также прехорошенький, – напомнил граф Жан.

– Об этих временах, мой господин, я постарался забыть, в чем и преуспел.

– Так или иначе, а сдается мне, что это дитя произвела на свет ваша бывшая супруга, – заключил граф Жан, который отнюдь не намеревался щадить сира Эрвана. – Она оказалась весьма плодовитой, между нами говоря, а ведь до брака с сиром Аленом весьма успешно скрывала это свойство.