Книга Супружеские игры - Мария Нуровская

– Видела, в голове не умещается. Представляете, красивая девка, ну прямо с рекламных плакатов или из телевизора. Стройненькая, мордашка симпатичная. В жизни бы не поверила, что она такая испорченная. И вдобавок ко всему, из хорошей семьи, родители образованные. Отец дает взятки, чтобы ее раньше выпускали. Лучше бы увез ее куда-нибудь за границу, если есть деньги лишние… А тут до меня слухи дошли, что они обе – наркоманки. Совсем теперь пропадет девчонка.

И пани Манко разговорилась.

Рассказывает пани Манко

Когда началась безработица, ее и мужа уволили по сокращению. Живут они в маленьком городке на Мазурах, в районе нет никакой промышленности. При коммунистах у каждого должна была быть работа. И была. Мало получали, но на жизнь-то хватало. А тут начали людей увольнять, и в их городке половина населения осталась не у дел. Да и чему тут удивляться, маленькие предприятия разорялись одно за другим. В последние годы банкротств стало совсем много. Она работала на овощеперерабатывающем предприятии бухгалтером, а мужа, инженера, в это время сняли с должности директора совхоза. Совхоз распустили, крестьянам позволили выкупать землю в собственность. – Вся жизнь его пошла псу под хвост, – печально проговорила пани Манко. – Он иногда вкалывал по шестнадцать часов в сутки, и хозяйство процветало, приносило прибыль. А теперь – все разворовали, а техника ржавеет под дождем. Вот вам и вся политика… Стали с мужем думать, что делать. До пенсии далеко, ей еще десять лет, а мужу и того больше. Но оказалось, что для новых правителей Польши они слишком стары. Теперь ведь всюду требуются люди предприимчивые, с идеями. Охотней всего берут после окончания гостиничных техникумов и со знанием иностранных языков, потому что руководство страны теперь нацелилось на развитие туризма. Ничего не поделаешь. Посоветовались, взяли кредит на квартиру и открыли магазинчик. Она встала за прилавок, муж занялся добыванием продуктов и товаров. Часть кредитных денег пошла на оплату пикапа – товар надо было как-то доставлять. Тут им подфартило – купили двухлетний «фольксваген». Работали не покладая рук, всей семьей – дети, возвратившись из школы, старались им помочь. Младший сынок, семилетний Адам, своими ручонками таскал из пикапа товар и раскладывал на полках после закрытия магазина. Потом надо было садиться подсчитывать выручку да сводить дебет с кредитом. Жаль ей было мальчонку, у него уж глазки закрывались – дело к ночи шло.

– Иди домой, сынок, – просила она Адамчика.

А он только качал головой:

– Нет, мамочка, помогу тебе магазин закрыть.

Отец первым шел спать – ему приходилось подниматься в четыре утра и ехать к оптовикам. А она считала доходы и расходы и следила, чтобы проценты по кредиту выплачивались вовремя. Но как раз эти проклятые проценты их и съели. Они не успевали их платить, долг рос, задолжали оптовикам. В конце концов магазинчик пришлось закрыть. Долги остались, проценты росли, счет уже шел на миллионы. Она села дома, муж нанялся садовником к одному типу, у которого дела шли в гору. Товарищ из бывшей номенклатуры, ему и тогда было хорошо, а теперь стало еще лучше. Богач, ездит на шестисотом «мерседесе». Отпуска с женой проводят на Гавайях. А ее муж, человек с высшим образованием, стал у номенклатурщика слугой – подстригает кусты вокруг его поместья, потому что у богача не просто вилла, а поместье, совсем как ранчо на Диком Западе. Однажды муж вернулся домой весь побитый, глаз заплыл, губа рассечена. Оказалось, это его один оптовик отделал, которому они больше всего были должны. Он нанял двоих из русской мафии, и те мужа избили. А потом на них подали в суд, прокурор обвинил их в том, что они умышленно обманули банк. Стали они с мужем прикидывать, кому из них выгоднее всю вину на себя принять. Вышло, что в тюрьму идти ей. Дети, правда, остались без матери, а если бы муж пошел, то им бы не на что жить было. Только он имел работу. Кроме того, у него с сердцем не все в порядке, давно жаловался. Болезнь сердца заполучил на государственной службе, когда был директором совхоза – и в дождь, и в слякоть по полям мотался в резиновых сапогах. Возвращался домой промерзший, аж синий от холода. Заболели суставы, а потом и сердце.

Совсем скоро увижу Изу. Буду смотреть на нее, услышу ее голос, ее смех. Она смеялась, откинув голову назад, низким горловым смехом. Совсем как Марлен Дитрих. Внешне они мало походили друг на друга, но улыбка была схожей. А может, их связывало нечто большее – обе были сделаны из одного теста. Мне было совсем нетрудно вообразить, что моя пани Воспитательница – дочь актрисы. Обе были блондинки, фигурой тоже были похожи, только черты лица принципиально отличались. Иза отличалась славянской красотой, хотя в ее плосковатом лице было и что-то татарское. Нет-нет, она действительно необыкновенно женственна, а слегка выступающие скулы придают ей особую загадочность. С одной стороны, мне хотелось знать о ней все, но одновременно меня это страшило – вдруг я разочаруюсь? Что тогда будет со мной? Все мое нынешнее существование держалось на ее улыбке, как на волоске… Ею она меня и приветствовала.

В этой улыбке была радость от нашей встречи, ее ожидание, а также доля смущения и робости.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Иза, и я была благодарна ей за то, что она не обратилась ко мне на «вы».

– Уже совсем хорошо, я рада, что вас этот грипп миновал…

– Иза! – сказала она.

– Иза, – повторила я за ней. – Я рада, что вижу тебя. Что у тебя слышно?

– Читаю этого Лакло, специально съездила на уик-энд в Зеленую Гуру, потому что этой книги не нашла ни в книжном в Слубиницах, ни в библиотеке. В Зеленой Гуре тоже не было, но я наткнулась на нее в букинистическом. Проходила мимо, смотрю, а на витрине стоят эти «Опасные связи»…

– Перст божий.

– А ты кто в этой книге? – лукаво спросила она. – Маркиза?

– Куда мне до маркизы, – говорю. – Я всего лишь бездарная ученица по сравнению с ней…

– А Эдвард – виконт?

– Уже горячее.

– А третий персонаж, эта мадам де Турвель, – кто?

– Это наверняка третья пассия Эдварда.

И в подтверждение своих слов киваю головой.

– Только, пожалуйста, не рассказывай мне, чем кончается роман.

– Как он кончается, ты и так знаешь!

Иза внимательно глядит на меня:

– Маркиза убивает виконта и отправляется в тюрьму?

Я отрицательно мотаю головой:

– В романе все гораздо сложнее. Литература всегда сложнее жизни.

То совершенное взаимопонимание, особого рода дружеская связь между мужчиной и женщиной, какую описал де Лакло в своем романе, такое редкое, почти невозможное в жизни, существовало между мной и Эдвардом. Именно поэтому нам так трудно было расстаться, мы не в состоянии были это сделать. Но и не могли жить друг с другом. Быть может, совершенство духовной связи автоматически исключает физическую связь? Я не умела естественным образом отправиться в постель со своим мужем, всегда ощущая внутри какое-то сопротивление.