Книга Страсти ума - Ирвинг Стоун

– Дед, а я уже могу глотать корочки. А ты? Зигмунд смеялся, прижимал к себе ребенка.

– Нет, еще нет. Гейнеле, ты опять обогнал меня.

Гейнц слег с высокой температурой. Зигмунд позвал доктора Оскара Рие, который привез с собой лучшего молодого педиатра Вены. Было абсолютно ясно, что у Гейнца крупозное воспаление легких. Зигмунд метался, стараясь спасти мальчика. Матильда и Роберт немедленно увезут его в Египет, где теплый сухой климат… Маленький Гейнц угасал. Его любознательный дух и гибкий ум не могли восстановить больные легкие. Он умер девятнадцатого июня, лишь на несколько месяцев украсив жизнь деда и бабушки лучистым теплом своей любви. Зигмунд чувствовал, что в нем что–то словно умерло и он больше не сможет насладиться полнотой любви. Он не мог сдержать слезы, когда хоронили мальчика. Впервые семья увидела его плачущим на публике.

В конце июня Зигмунд и тетушка Минна выехали в Бад–Гаштейн на воды, где они обычно лечились. Марта подтрунивала:

– Вы напоминаете мне итальянок, которые каждое лето уезжают на воды промыть свою печень. На деле это предлог для разговоров; они мечтают о таких поездках всю зиму. У них нет никаких неполадок с печенью, как у вас с желудком, но это поможет вашей психике.

Первого августа он приехал к Марте и Анне в гостиницу «Дю Лак» в Лавароне, куда неоднократно выезжала семья и где она была окружена вниманием владельцев. Комитет проводил заседания в долине, в местечке Сан–Кристофоро. Зигмунд знал, что комитет переживает трудное время; вновь вспыхнула ссора между Отто Ранком и Эрнестом Джонсом по поводу управления издательством в Лондоне. На стороне Ранка был Ференци, но не Абрахам и не Закс. Зигмунд прослышал, что Ранк намерен просить комитет об отставке Джонса, но надеялся, что другие члены не допустят такого. Комитет должен сохраняться в целостности! Однако Зигмунд считал, что ему не следует вмешиваться. Нужно, чтобы члены комитета сами решали собственные внутренние проблемы и работали вместе сплоченной группой, какой они были все одиннадцать лет.

Комитет уладил свои затруднения, насколько мог, затем его члены прибыли в Лавароне для встречи с Фрейдом. Зигмунду предстояло пережить мучительный период, ибо нёбо еще не зажило. Он знал, что требуется два–три месяца, чтобы затянулась рана, но прошло четыре, а ощущение было такое, что вновь растет опухоль. Он просил доктора Феликса Дейча приехать в Лавароне.

Дейч тщательно обследовал нарост, но вновь отказался высказать свое мнение. Зигмунд давно собирался съездить с Анной в Рим в сентябре, чтобы показать ей любимый им город.

– Прекрасная идея! – воскликнул Дейч. – Покажите Анне все, что вам нравится в Риме, но постарайтесь вернуться домой к концу месяца. Тогда мы решим, что делать дальше.

В день, когда Зигмунд и Анна возвратились в дом на Берггассе, появился Феликс Дейч. Он выслушал их рассказы о Риме, затем двое мужчин удалились в рабочий кабинет Зигмунда. Дейч не просил разрешения обследовать полость рта Зигмунда, а сказал с серьезной миной на лице:

– Профессор Фрейд, я договорился о встрече в конце недели с профессором Гансом Пихлером. Он самый известный в Европе хирург, оперирующий полость рта.

– Я о нем не слышал. Дейч поморщился.

– А он не слышал о вас. Такое случается в нашей профессии, ибо медицина все более специализируется по направлениям.

– Расскажите мне о нем.

– Гансу Пихлеру сорок шесть лет, он венец, получил медицинскую степень в университете в девятисотом году и начал свою подготовку как хирург уха, горла, носа под руководством доктора Антона фон Эйзельсберга, который был первопроходцем в этой области. Однако его карьера очень рано прервалась из–за экземы. Ему пришлось отказаться от хирургии. Он уехал в Чикаго, в Северо–Западную стоматологическую школу, где выдержал экзамены, излечил экзему и возвратился в Вену, где успешно занимался зубоврачебной практикой. Однако его увлечение хирургией полости рта не ослабло, и он вернулся в клинику Эйзельсберга, чтобы продолжить работу в области хирургии полости рта. Война предоставила ему более чем достаточную возможность оперировать на солдатах, чьи челюсти, нижние части лица были повреждены осколками. Говорят, что он возвращал раненым солдатам нормальные лица. Этому человеку вы можете полностью довериться. Я договорюсь о встрече в санатории «Ауэрсперг». Вы знаете, где он находится? Это вблизи театра Йозефштедтер.

На этот раз Зигмунд сказал Марте и Анне равнодушным голосом, что встречается с доктором Пихлером, и заверил их, что не будет никакой операции. Женщины выслушали его сообщение молча.

Санаторий «Ауэрсперг» внешне казался очаровательным с его двумя нижними этажами из гранита; между ними и последующими тремя этажами висели ряды ящиков с пунцовыми, желтыми и красными цветами.

Когда Зигмунд вошел в приемную доктора Ганса Пихлера, то, к своему удивлению, обнаружил, что доктор Пихлер выглядел скорее американцем, чем австрийцем: невысокого роста, с бросающейся в глаза уверенной жизненной силой, гладко выбритый, виски подстрижены почти до верхней кромки ушей. Низкий мягкий воротник и фланелевый костюм были схожи с теми, которые Зигмунд видел во время поездок в Нью–Йорк и Бостон. Очевидно, пребывание в Чикаго не только вылечило экзему и возвратило Пихлера к прежней профессии, но и придало импонирующий ему американский вид.

Профессиональная этика требовала присутствия и доктора Маркуса Гаека. Зигмунд увидел на столе Пихлера свою историю болезни, начатую Гаеком.

В то время как доктор Пихлер осматривал полость рта Зигмунда, тот разглядывал правильное, строгое, аскетическое лицо доктора с тонким носом, выдающимся подбородком, решительной линией рта и глубоко посаженными задумчивыми глазами. Пихлер досконально осмотрел Зигмунда в течение десяти минут, попросил его застегнуть пуговицу воротника, отошел к рукомойнику в углу комнаты, вымыл горячей водой руки и вытер их белым полотенцем. Его глаза казались Зигмунду еще менее постижимыми, чем ранее, однако в голосе не было ничего непостижимого.

– Профессор Фрейд, вы врач и ученый. Вы хотите знать всю правду?

– Конечно, доктор Пихлер.

– У вас серьезное раковое образование во рту. Мы можем поставить его под контроль только путем операции. Последствия будут неприятными – отверстие в нёбе, которое, к счастью, мы сможем закрыть с помощью протеза. Я должен провести операцию в две стадии, чтобы держать под контролем кровотечение, которым сопровождаются такие операции.

У Зигмунда что–то оборвалось внутри. Он подозревал об этом, но все же оставалась надежда на менее серьезный диагноз и менее серьезную операцию. Диагноз рака являлся смертным приговором. Эту отвратительную болезнь нужно было скрывать, подобно тому как скрывают сифилис, хотя и по другим мотивам. Любому заболевшему раком приходится мириться с тем, что за очень короткое время болезнь может резко обостриться. Он прислушивался к словам доктора Пихлера.

– Во–первых, я удалю часть зубов с правой стороны. Через несколько дней я оперирую правую сторону шеи. Через разрез мы перевяжем внешнюю сонную артерию; затем я удалю верхние лимфатические узлы, чтобы предотвратить распространение рака на жизненно важные органы.