Книга Неприятности – мое ремесло - Рэймонд Чандлер

Спустя полтора часа я снова был в превосходном настроении, но так и не родил новых идей, просто сидел и клевал носом.

Разбудил меня телефонный звонок. Это было большой ошибкой – заснуть в кресле, потому что проснулся я с ощущением, что в рот мне запихнули пару фланелевых одеял, голова раскалывалась, синяки на затылке и подбородке были размером не больше яблока, но ныли безбожно. Чувствовал я себя отвратительно. Словно ампутированная нога.

Я подполз к телефону, рухнул в кресло напротив и снял трубку. На том конце провода капала сосулька.

– Мистер Марлоу? Это мистер Джитер. Мы виделись утром. Боюсь, я позволил себе лишнего…

– У меня та же проблема. Ваш сын заехал мне в челюсть. Вернее, пасынок, или приемный сын, или кто он там.

– Он мне и пасынок, и приемный сын. Вот как? – Голос оживился. – И где вы встретились?

– В номере мисс Хантресс.

– Понятно. – На том конце провода солнце вышло из-за туч, и сосулька растаяла. – Очень интересно. И что сказала мисс Хантресс?

– Ей понравилось. Понравилось, что он заехал мне в челюсть.

– Понятно. А почему он так поступил?

– Она прятала его. Он слышал наш разговор. Вот и не сдержался.

– Понятно. Я тут подумал, что она заслуживает небольшого вознаграждения – конечно, в разумных пределах, если это дело удастся сохранить в тайне.

– Пятьдесят кусков.

– Не понял?

– Не притворяйтесь, – прорычал я. – Пятьдесят тысяч долларов. Пятьдесят кусков. Я предложил ей пять сотен, просто для смеха.

– Мне кажется, вы относитесь к этому делу с поразительным легкомыслием, – прорычал он в ответ. – Я к такому не привык, и мне все это не нравится.

Я зевнул. Мне было плевать, уволит он меня или нет.

– Послушайте, мистер Джитер, я не прочь повалять дурака, но свою работу знаю. К тому же дело начинает приобретать неожиданный оборот. Недавно ко мне ввалились двое вооруженных громил и велели держаться подальше от молодого Джитера. Мы о таком не договаривались.

– Господи! – Кажется, он не на шутку струхнул. – Приезжайте ко мне прямо сейчас, и мы все обсудим. Я пришлю за вами машину. Вы свободны?

– Да, но я сам за рулем…

– Нет. Я пришлю за вами машину с шофером. Его зовут Джордж, вы можете полностью ему доверять. Он будет у вас через двадцать минут.

– Хорошо, – сказал я. – Только допью свой обед. Пусть ждет меня на углу Кенмор-авеню, в сторону Франклин-авеню.

Я повесил трубку.

Приняв контрастный душ и натянув более или менее приличную чистую одежду, я еще пару раз приложился к бутылке – понемногу для разнообразия, надел легкий плащ и вышел на улицу.

Машина уже ждала меня, перегородив половину боковой улицы. Новехонькая, передние фары размером с фары локомотива, противотуманные фары на переднем крыле, парочка габаритных огней размером с передние фары. Я подошел и встал рядом с машиной. Из тени выступил мужчина, легким щелчком аккуратно отправив окурок через плечо. Высокий, широкоплечий, темноволосый, он был в фуражке, френче с портупеей, блестящих крагах и безупречных габардиновых бриджах британского штабс-майора.

– Мистер Марлоу? – Шофер коснулся козырька фуражки рукой в перчатке.

– Да, – сказал я, – вольно. Только не говорите мне, что это машина старины Джитера.

– Одна из его машин.

Голос у него был холодный, и постоять за себя он явно умел.

Шофер открыл дверцу, я сел на заднее сиденье, Джордж – за руль своей махины, и мы двинулись с места. Автомобиль отъехал от бордюра и завернул за угол с тихим шелестом, словно купюра в бумажнике. Мы направлялись на запад. Казалось, мы скользим в общем потоке, но почему-то всех обгоняем. Мы двигались в сердце Голливуда, в западную его часть, вдоль сияния Стрипа и дальше, в прохладную тишину Беверли-Хиллз, где узкая дорога разделяет бульвары.

Миновав Беверли-Хиллз, мы начали подниматься в гору, увидели дальние огни университета и свернули на север, в Бель-Эр. Мы ехали по узким улочкам, вдоль высоких стен и огромных ворот. Тротуаров здесь не было. Из особняков в ранние сумерки струился приглушенный свет. Стояла тишина, только скрипели шины об асфальт. Затем мы снова свернули налево, и я успел прочитать знак: Калвелло-драйв. Напротив кованых ворот высотой в двадцать футов Джордж начал разворачиваться налево, и тут что-то случилось.

Из-за ворот сверкнули фары, взвизгнул клаксон, взревел мотор. Прямо на нас вылетел автомобиль. Одним рывком Джордж вывернул руль, нажал на тормоз и сдернул перчатку с правой руки.

Автомобиль, сверкая фарами, несся прямо на нас.

– Чертов пьяница! – буркнул Джордж через плечо.

Возможно. Пьяницам вечно не сидится на месте. Очень может быть. Я сполз с сиденья, вытащил «люгер» и потянулся к ручке. Открыв дверцу, я слегка высунулся наружу. Свет фар ослепил меня, я отпрянул назад и снова высунулся, когда автомобиль промчался мимо.

Затем он резко остановился, дверца отлетела в сторону, изнутри кто-то выпрыгнул и принялся орать, размахивая пистолетом. Надо же, знакомый голос.

– Руки вверх, подонки! – вопил Шустряк.

Джордж положил на руль левую руку, а я открыл дверцу пошире. Коротышка на улице носился взад-вперед и вопил. Из маленькой черной машинки, откуда он выскочил, доносился только звук работающего мотора.

– Это ограбление! – орал Шустряк. – А ну вон из машины, гады!

Я толкнул дверцу и начал вылезать, прижимая «люгер» к себе.

– Сам напросился! – взвизгнул коротышка.

Я резко упал на землю. Пистолет в его руке извергнул пламя. Видать, кто-то приделал к нему боек. Раздался звон стекла за моей спиной. Уголком глаза, хотя обзор у меня сейчас был никудышный, я заметил, как Джордж почти незаметно шевельнул рукой, – словно рябь прошла по воде. Я прицелился, но выстрел прозвучал сзади. Джордж.

Я не выстрелил. В этом не было нужды.

Черный автомобиль рванулся с места и устремился вниз с холма. Гул его мотора еще раздавался вдали, а маленький человечек посередине мостовой нелепо шатался в свете, отраженном от стен.

Что-то темное заливало его лицо. Пистолет выпал из рук и отскочил от мостовой, маленькие ножки подогнулись, коротышка рухнул набок, перекатился и замер.

– Вот так-то, – сказал Джордж и понюхал дуло своего револьвера.

– Отличный выстрел.

Я выбрался из автомобиля и посмотрел на скрюченное ничтожество под ногами. Грязная белизна его теннисных туфель поблескивала в свете боковых фар.

Джордж подошел и встал рядом со мной:

– С чего ты взял, что это был я, брат?

– Ну не я же. Я любовался тем, как ты стреляешь от бедра. Это было красиво.