Книга Большое шоу в Бололэнде. Американская экспедиция по оказанию помощи Советской России во время голода 1921 года - Бертран М. Пэтнод

это совсем не то, что звучит. Я бы хотел нанять американскую машинистку примерно на полдня, чтобы показать им, как следует выполнять работу — их бы это не сдвинуло с места; их черепа сделаны из цельного свинца. Предоставь это мне, малыш, я обучу их американским методам, прежде чем покончу с ними, даже если мне придется предлагать конфеты девушке, которая работает быстрее всех, или уволить их всех.

Семь месяцев спустя, после зимовки в округах и наблюдения за работой десятков сотрудников АРА, Флеминг более чем когда-либо убежден, что «русские — ужасные офисные работники... . Я не эксперт Emerson по эффективности, но я нахожу, что день или два в районном офисе могут указать на несколько важных изменений, при условии, что у кого-то есть время остановиться на чисто офисных кадровых вопросах».

Келли был еще одним человеком, который регулярно комментировал сцену в офисе АРА в своей переписке. Одной из его любимых обид было то, что местный персонал постоянно обращался к немногочисленным американцам в штаб-квартире Уфы за советом даже по самым незначительным вопросам. «Время от времени я впадаю в меланхолию, из которой Борис или кто-то еще выводит меня с неизбежной просьбой принять решение по тому или иному вопросу. Это всегда: «Ну, и как это будет сделано?» В русском языке нет слова «инициатива». Я должен найти ответ на каждое «Как».

Переложение ответственности на кого-то другого, похоже, было главной заботой. «Ни один русский в наши дни не жаждет ответственности. Безопасная должность клерка с регулярным пайком — его наивысшая цель». Келли наблюдает за собранием руководителей местных отделений АРА в Уфе, созванным Bell:

Если бы он позволил им, они бы обращались к нему с каждым незначительным вопросом для решения. Они усталые, робкие люди, лучшее, что может предложить страна, но совершенно не подходят для той работы, которую они занимают. Масштаб операции АРА ошеломляет их. Никто, кроме воз, с радостью поменял бы свою должность на должность одного из своих клерков, если бы мог сделать это, не вызывая антагонизма у американцев. Совершенно лишенные амбиций, они, однако, не лишены страха, что после ухода АРА враги, которых они нажили при исполнении своих обязанностей, причинят им вред. Во всем их девиз — «Безопасность превыше всего». .. . Нам не нужен был девиз на стене, чтобы понять, что если мы хотим, чтобы что-то было сделано хорошо, мы должны делать это сами. Это был тот случай, когда ты делаешь все, для чего можешь не заснуть, и с сомнением делегируешь остальное.

Келли был склонен приписывать это отсутствие инициативы скорее сдерживающему влиянию советской политики и усталости, чем чему-либо, присущему русскому национальному характеру, хотя его анализ российской неэффективности начинается с чистого листа революции:

У меня сложилось впечатление, что имперские чиновники были более компетентны, чем нынешние лица, занимающие официальные должности. Иначе я не могу объяснить существование городов, зданий, собственности и других свидетельств цивилизации, которые я здесь нахожу. Я никогда не видел в этом регионе здания или общественных работ, которые не предшествовали советскому режиму. Они продолжают накладные расходы, которые они обнаружили, и постоянно отстают из-за неспособности произвести ремонт.

Он допустил, что десятки людей, управляющих Кремлем, могут быть безжалостно эффективными, но на самом деле это было к делу не относится: «Будь они все пылесосами, они мало что могли бы сделать для улучшения общей ситуации, работая через существующий персонал в округах». Чтобы оживить тему для своего корреспондента, он использует американские ориентиры:

Эффективно ли работает правительство? Можно рассчитывать, что Совет помощников любого города Дакоты будет управлять провинциями, с которыми я контактировал, или этой Башкирской республикой лучше, чем их нынешние руководители. Я проверил их знание своих районов, своих учреждений, своих ресурсов и признаю, что за редкими исключениями они некомпетентны для ведения дел продуктового магазина в маленьком городке.

Возьмем ведущих чиновников Башкирии, «страны, намного большей, чем Кентукки».

Президент — крестьянин и ничего более. У него нет опыта работы ни в законодательной, ни в исполнительной власти. Он достаточно добродушен, вероятно, обладает даром заводить друзей в этой татарской стране и, несомненно, имеет последователей в партии. Его образование, я полагаю, примерно такое же, как у мальчика, окончившего пятый класс. Председатель Совета народных комиссаров, соответствующий в этой республике Ленину в Москве, был учителем в татарской сельской школе — и ничем иным. Его образование было примерно таким же, как у младшего школьника в Штатах. И так далее. Самый образованный — министр здравоохранения, поскольку он дипломированный врач. В Уфе эту должность занимает ветеринар, а в Челябинске — мужчина-медсестра. Я еще не встречал важного комиссара, чье образование и менталитет были бы выше, чем у русского сельского учителя.

Справедливости ради, эти люди столкнулись с огромными препятствиями, не в последнюю очередь с ужасающей нехваткой материального оборудования; и все же, «Лично я бы сделал ставку на айдерменов, если бы можно было организовать соревнование».

В любом случае, Келли рассматривал обстоятельства недавней истории — не в последнюю очередь «Царство террора» — как объяснение пассивности своего местного персонала, но в этом он был в меньшинстве, и не только среди американцев. Служащий Киевского округа увидел в этом более глубоко укоренившуюся черту своих земляков:

Принципы российской и американской работы совершенно разные. Худшее в российской работе — это страх ответственности. Каждый хочет снять с себя какую-либо ответственность, заручившись подписью вышестоящего должностного лица. Поэтому, когда что-то случается, такой человек уверен, что не будет отвечать за это.

Американский принцип, насколько я понимаю, прямо противоположен. Человек, который действует, обладает полной инициативой, но когда что-то идет не так — он один несет за это ответственность.

Флеминг встал на сторону киевского сотрудника по этим вопросам. В своих очерках местного советского чиновничества он может звучать удивительно похоже на Келли, и все же, в отличие от Келли, он отказывается признавать пагубные последствия революции. Пишет из Самары 22 апреля 1923 года, как правило, прямолинейно:

Нехватка хороших людей здесь поразительна. Правительство, находящееся у власти, особенно страдает от этого. За последние два месяца мне посчастливилось познакомиться с несколькими «молодцами» в этом правительстве — честными и совестливыми людьми, в том числе с представителями правительства в Бугуруслане и Городище, главой Последгола в Самаре и главой земотдела в Пензе. Однако ни один из этих людей никогда не достигнет гораздо большего, чем владелец скобяной лавки у себя на родине; ни один из них не продержался бы долго в конфликте с начальником округа Южный Бостон или Десятая авеню.

Всего несколько минут, проведенных в правительственном учреждении, склонили американца к точке зрения Флеминга. В Москве первое знакомство сотрудника АРА с атмосферой — здесь это также подразумевается буквально —