Книга На 4 кулака - Маргарита Малинина

— Наконец-то! — Он подбежал ко мне с таким выражением на лице, словно очень рад видеть меня живой и невредимой. Почему это? Он жаждет убить меня собственными руками, поэтому доволен, что стая голодных волков не добралась до меня первой? — Юля, ты что, упала? — Он поднял меня на ноги. — Ты цела?

Я стукнула его по рукам и отшатнулась.

— Не нужна мне твоя притворная жалость! Лучше вымазаться в грязи, чем умереть!

— О чем ты? Зачем ты в лес побежала?

— Ты сознался, что убил Крюкова! Значит, и меня убить собирался!

— Что ты несешь? Ты что, думала, что я гнался за тобой, чтобы убить?! — То ли он превосходный актер, то ли я что-то не так поняла.

Дождь закончился, и теперь мы хорошо друг друга слышали. Только когда дул ветер, капало с деревьев, но это можно было перенести, потому что вокруг как-то сразу посветлело, и страх, навеянный ливнем и мглой, улетучился.

Уже менее уверенно я произнесла:

— Я же спросила: «Это ты его убил?» И ты сказал, что да. И схватил эту страшную металлическую штуку…

— Так вот что ты спросила? Господи, что за абсурд? Мне-то из-за дождя послышалось: «Это ведь ты его купил?» Я думал, ты про автомобиль спрашиваешь и расценил твою фразу как «сам купил, вот и не возмущайся на поломки». А этой страшной металлической штукой меняют колесо. Я потому и достал, а ты взяла и побежала, да еще и орала что-то. Ну ты перед этим с шампанским переборщила, и я подумал, что… ну…

— Тронулась умом на почве пьянства, — пришла я на помощь.

— Ну да. Я понял, что не догоню тебя, вернулся к машине, завершил работу и поехал тебя искать. А тут и ты выскочила… — Ясно, бегала кругами. Я вздохнула, и он взял меня за руку. — Давай, иди в машину. — Я отрицательно покачала головой. — Что еще?

— Я испачкаю тебе сиденье, — сказав это, я заплакала. Вообще-то я редко плачу, чаще в обморок падаю, но сегодня сказалось напряжение всех минувших дней да плюс к тому самое ужасное чувство на планете — чувство собственной вины, которое, дожив до семнадцати лет, я так и не научилась переносить достойно.

Коля подошел ко мне вплотную и обнял, крепко прижав к себе. «Ну вот, — подумала я, — теперь и пиджак ему испачкала». И заплакала еще горше.

Он посмотрел мне в лицо, подняв ладонью мой подбородок, ибо был выше меня, даже когда я пребывала на каблуках, хотя я и сама немаленькая.

— Поедем, а? Уже десятый час. Мне звонить должны, да и родители твои…

— Да-да, конечно, — не дала ему договорить я, отправившись к «БМВ».

К дому, где я живу, мы подъехали уже без четверти десять. Не к чести моей будет сказано, но я снова начала плакать. По этой причине я даже не удосужилась открыть дверь, чтобы выбраться на волю.

— Солнце мое, ну что же ты опять плачешь? — проявил сочувствие мой принц.

— Не могу остановиться, — шмыгнув носом, прогнусавила я.

Получив ответ, Николай подумал о чем-то, затем полез в бардачок и достал оттуда серебристую фляжку. Протянув ее мне, велел:

— На вот, глотни.

— Что это? — испугалась я.

— Чай, — хмыкнул он. — Здорово успокаивает.

Я, повинуясь, глотнула и…

— Кх… кхэ-э!.. Что за пакость?! — откашлявшись, спросила я. Опять гад нехороший обманул! И почему он меня все время спаивает? — Что это?

— Коньяк. Ну как, уже лучше?

Я прислушалась к бастующему организму.

— Все внутри горит. Но плакать больше не хочется, — констатировала я и вылезла-таки из машины.

Он тоже вылез и подошел ко мне.

— Все еще горит?

Я кивнула, и Николай со слегка смущенным видом приблизил ко мне свое лицо и поцеловал в губы. Я не знала, как реагировать, потому что это был первый поцелуй в моей жизни (жаль только, что короткий), поэтому просто заметила вслух:

— У тебя теперь грязь на лице…

— Ничего, буду всем говорить, что моя подружка пользуется черной помадой.

— Гот, что ли? — хихикнула я.

Мы попрощались, он напомнил, что в четыре заедет, и уехал, а я стала медленно подниматься на второй этаж.

Насколько я устала, поняла, только открыв дверь с двадцать первой попытки и сев прямо на порог: идти дальше не было сил.

— Явилась! — послышалось мамино язвительное с кухни, и через несколько секунд, щелкнув выключателем, передо мной предстали… две мамы.

— У-у-у… — протянула я. — Как все запущ… Да будет свет! — не слишком внятно вышло, ну да ладно, только что со мной творится?

Матери схватились за сердце:

— Ах! — И понеслось: — Это что на тебе такое, овца? Ты почему такая грязная, как свинья? И чего расселась на пороге? — Я что-то промычала в ответ, на что мамы вторично схватились за сердце. — Ах! Сережа, иди сюда! Сережа, посмотри на нее, она ж в лоскутину пьяная!

«Только не надо Сережу!» — испугалась я и попыталась встать, но не все коту масленица: ноги вконец озверели и, не желая меня слушаться, разъезжались в противоположные стороны.

— Ты что такая грязная? Ты где валялась? — полезли с расспросами появившиеся отцы. — Ты знаешь, сколько времени? Одиннадцатый час! Немедленно объясняй!

— Че обе… обе… объе… А?

Как ни странно, отцы попались сообразительные, чего от моей везучести ну никак невозможно было ожидать, и, поняв меня, принялись толково конкретизировать заданный ими же самими вопрос:

— Объясняй, зачем напилась?!

— Да я и не пила совсем, — зажмурилась я от слепящего света коридорной лампочки, предпринимая очередную, точно не знаю какую — сбилась в счете на первой же, — но где-то пятую или шестую попытку встать на ноги. — Всего лишь один бокальчик шампусика. Вот такой, — почему-то решив, что всем четверым шибко интересно знать, какого размера имелся бокал, я оторвала ладонь от стены, держась за которую планировала подняться, и раздвинула указательный и большой пальцы, тем самым потеряв точку опоры и свалившись обратно на пол.

— Врет! — взвизгнули мамы. И как у них хором получается?

Тряхнув головой, я смогла разобраться, что родителей всего два, а не четыре, просто двоится в глазах. Но отчего?

— Коньяк! — Свершилось! Мою не уставшую, как подумалось спервоначала, а алкашную, как верно заметили матери, голову осенило догадкой. Вот что со мной творится! Коньяк смешался с двумя бокалами шампанского. А ведь еще и трезвенница. Вот и результат.

— Коньяк, — вдумчиво повторил папа. Теперь уже один, без клона. — Очень может быть. Ладно, почему пьяная, прояснили. Отвечай: почему так долго?

— Так мы это… ехали обратно, но в объезд, и вот незадача — колесо спустило, — довольно четко произнесла я. Прогресс идет!