Книга Приказано соблазнить - Дэни Коллинз

Тиффани стояла, размышляя о том, как близко она подошла к краю пропасти. Еще шаг — и она полетит вниз, потеряет голову, влюбится без памяти. Это все оттого, что Ризард стал ее первым мужчиной, увещевала она. Он, такой роскошный, умный, терпеливый, готов был пережидать вспышки ее плохого настроения и выслушивать горестные истории о прошлом. Он решал все возникающие проблемы с поразительной легкостью и спокойствием, даря партнерше чувство безопасности, тут бы любая не устояла, ощущая себя желанной и окруженной заботой.

Вот когда они расстанутся, начнется настоящая пытка. Будет ли Ризард скучать, если она покинет его на неделю? Или это станет концом их отношений?

Тиффани нашла любовника в кабинете, где он, по‑видимому, смотрел свой любимый выпуск новостей, сидя перед экраном компьютера.

— Что же происходит такого в мире, что ты выглядишь таким суровым? — поддразнила девушка, подходя ближе. — В комнату вошла красивая дама, а ты и внимания не обратил.

Ризард обнял ее за талию и притянул к себе, но другой рукой успел поймать ее ладонь, когда Тиффани, надеясь на поцелуй, хотела наклонить его голову. Пытаясь понять странное выражение его лица, она вздрогнула от неожиданности, когда совсем рядом раздался голос того, кто, как она полагала, читал новости.

— Продолжим позже?

— Нет, — ответил Ризард.

Тиффани издала изумленный возглас и попыталась вырваться, но не тут‑то было.

— Я думала, ты смотришь новости, — выдохнула она.

«Диктор» слегка улыбнулся. Тиффани продолжила:

— Я и понятия не имела, что это видеозвонок. Примите мои извинения. О боже, — спохватилась она, пытаясь закрыть рукой шрамы на лице. — Могу представить, что вы обо мне подумали.

— Я уже знаю, что вы в близких отношениях, — произнес собеседник Ризарда.

Это был известный журналист, ранее занимавшийся мелкими сюжетами про международную политику, а недавно переключившийся на журналистские расследования, в центре внимания которых были крупные политики и нашумевшие события. Тиффани почувствовала, что не может вырваться и отойти даже на шаг — рука Ризарда держала ее точно ремень.

— В чем дело? — спросила она.

— За нами следили во время дайвинга.

— Папарацци?

— Какая разница кто?

— Большая! Иначе зачем бы твоему другу звонить с предупреждениями. Фото или видео?

— Фото, — бросил Ризард.

Заговорил журналист:

— Тот фотограф знал, что я никогда не стану нарушать чьи‑то личные границы только ради сенсации. Так что мне снимки не отдали, иначе я бы просто их уничтожил. Я услышал об этом от третьих лиц и предложил компромисс, чтобы как‑то отвлечь внимание от их обнародования.

— Что за компромисс? И что они сказали? — Тиффани переводила взгляд с одного собеседника на другого.

— Они не продают фотографии за бесценок, — жестко сказал Ризард. — Ты прав, личное интервью привлечет больше внимания, чем комбинированная съемка.

— Я не собираюсь вставать перед камерой! — воскликнула Тиффани.

— Нет, — согласился Ризард, не выказывая ни тени колебания или неуверенности. — Но ты будешь меня сопровождать на интервью.

Тиффани затрясла головой, не зная, закричать в знак протеста и устроить истерику или убежать и спрятаться.

— Мне нужно домой.

Подумать только, что скажет отец. Интересно, до него уже дошли новости? Тиффани начала яростно вырываться из железных объятий, но вдруг замерла, вспомнив о матери.

— Моя семья будет в ярости. Они и так со мной не разговаривают.

— Успокойся, — произнес Ризард.

Он поблагодарил друга и пообещал сообщить о приезде, затем выключил экран.

— Тиффани, все в порядке, конец света не наступил, никто не умер.

— Лучше бы я умерла. Именно так и будут думать те, кто увидит меня.

— Не говори так — никогда!

Ризард легонько встряхнул девушку. Тиффани перестала вырываться, но по‑прежнему упиралась в его грудь рукой.

— Мы не из тех, кто терпит унижения, Ризард. Отцу и так пришлось слишком много пережить, чтобы уладить шумиху в прессе после катастрофы. Учитывая, что это была все‑таки трагедия, а не скандал, его репутация несильно пострадала. Но все же мы были на виду у всех. И я не думаю, что он будет в восторге, когда наше имя снова начнут полоскать.

На лице Ризарда была написана такая ярость, что Тиффани съежилась в комочек.

— Твой отец счел катастрофу, в которой ты чуть не погибла, поводом привлечь к себе внимание?

— Он не хотел! Но в политике всегда так, мы с Крисом уже привыкли, потому и ведем себя очень осторожно — не спим с влиятельными людьми и не попадаемся в кадр папарацци, потому что не хотим, чтобы отцу потом пришлось оправдываться за наши ошибки. То, что происходит между нами, пора прекратить. Мне нужно домой.

Тиффани вновь попыталась отстраниться.

— Чтобы тебя посадили под арест? Ну уж нет. В том, что произошло, виноват лишь фотограф, а никак не мы с тобой.

— И все же — говорить‑то будут обо мне. А я не желаю… Дом — мое убежище, Ризард. А что, очень ужасные снимки?

— Не думай о них. Ты их не увидишь. Но когда они станут достоянием общественности, я не могу допустить, чтобы ты была далеко. Скажут, что я тебя отверг, а это не так. Кроме того, не думаю, что родные тебя поддержат. Нет уж, ты будешь рядом со мной.

Тиффани склонила голову.

— Они поддержат меня, — невнятно произнесла она. — А когда все закончится, они будут рядом. Они меня любят, просто у нас такая жизнь.

— Я позабочусь о том, чтобы все закончилось как можно скорее, — произнес Ризард, приподнимая ее подбородок и заглядывая в глаза. — Ты едешь в Рим со мной, Тиффани.

— Хорошо, — сдалась она.

— Вот так, хорошая девочка.

— Не обольщайся, — предупредила она, но повернула лицо, чтобы потереться о его пальцы, ласково заправившие прядь волос за ухо, и закрыла глаза.

— Скажи‑ка мне телефон отца.

— О нет, я сама поговорю с папой, — возразила Тиффани, сделав попытку выпрямиться, но руки Ризарда по‑прежнему не отпускали ее.

— Нет, это только моя вина. Я должен был защитить тебя. Твой отец, зная о наших отношениях, и так сейчас тревожится. Мне бы следовало представиться ему, не дожидаясь неприятного повода для знакомства.

— Я и правда думаю…

— Это не обсуждается, дорогая. Пока я не получу от тебя номер, мы не сдвинемся с этого места, но мне бы все‑таки хотелось не затягивать с поездкой в Рим, так что не усложняй.

— Ты невозможен.