Книга Всадник на чужой земле - Марик Лернер

Его прихлебатели грубо распихивали посетителей, громко шумели, выражали возмущение подаваемыми закусками, будто где-то видели такое прежде, а он прижимал надушенный платочек к носу, изображая тяжесть дыхания здешними миазмами. Может быть, и присутствовали в помещении не самые замечательные запахи, но лично мой неаристократический орган дыхания ничего ужасного не обнаруживал. Не знаю, как было принято раньше, а я стремился создать соответствующую атмосферу, и заведение выгодно отличалось от прочих шалманов на Дне. Зал и комнаты регулярно мыли и скребли. Простыни менялись, тюфяки набивались свежей соломой. Грязи и вони не имелось абсолютно.

— Вот эта мне! — провозгласил один из прихлебателей, показывая на Ческу с грубым хохотом, будто мало стайки девиц и без той.

— Она не продается, — автоматически сообщил я.

— Мы в борделе или нет? Имею право за свои деньги!

— Она управляющая, — с максимальным терпением, потихоньку закипая, поставил я его в известность.

— А мне плевать! — гордо заявил он. — Я щитоносец и хочу именно эту!

— В борделе, — окончательно вылез из меня разъяренный придирками Гунар, — титулов и званий нет.

Аристократ слегка усмехнулся.

— Не тебе указывать, — бросил снисходительно, — сударь.

Это такое утонченное издевательство. Так обращаются к мелким ремесленникам и торговцам.

— Будь любезен, говоря со мной, употреблять выражение «благородный муж», — в свою очередь подчеркнул я происхождение из воинов.

— Господин! — влезла без спроса Микки.

Она уже некоторое время подавала знаки, но бросить излишне наглых гостей нельзя. Они только и ждут возможности устроить нечто неприятное. Лишь бесконечным подобострастием к стоящим к этому моменту поперек горла и удается сгладить положение.

Я отмахнулся. Ее для полного счастья не хватает. Потом надо пинка дать, чтобы не забывалась.

— А если кичишься положением, — отвлекая на себя внимание и позабыв про вежливость, продолжил я, — будь добр не шляйся на Дно, а заведи соответствующую знатную шлюху.

Он вскочил, отшвыривая табурет, зарычав.

— Чего слушать, — крикнул один из его приятелей. — За шкирку и мордой в грязь.

— Нет уж, — оскалясь, вскричал первый, — раз положение обязывает, будем поступать по правилам. При всех требую поединка у этого… В сословии состоишь — будь готов отвечать за слова, не так ли?

Приятели поддержали его радостными криками. За спинами у них появился Кроха, с рукой на рукоятке палаша. Еле заметно я покачал отрицательно головой. Когда-нибудь это должно было случиться. Назвался воином — полезай в кузов. Купцом жить, безусловно, проще. Только хода наверх не будет. Их используют, но не считают равными. А на Дне и вовсе нельзя в банде состоять и притом быть пацифистом.

— Ну так будешь драться или трусишь?

— Пойдем во двор.

Это было бы забавно, если бы сам не выступал в роли участника. Все посетители и работники, включая незанятых девок, ломанулись следом. Жадно смотрели, надеясь получить развлечение. Умирать я не собирался, хотя до такого края доводить не хотел. Расчетливость землянина вечно входит в противоречие с горячностью аборигена. Может, придет час, когда научусь сдерживаться и не бросать в лицо ненужные слова. В конце концов, от Чески не убыло бы. Но я повел себя на манер собаки, у которой отнимают добычу. Мое! Не всегда наше слияние идет на пользу…

Он хмыкнул, глядя на мое оружие. Меня вызвали — имею право выбрать любое, хоть кистень. Удобно в данном случае. Прежний хотокон заменил на сделанное по заказу копье. Тяжелый длинный наконечник, способный рубить и колоть, а не паршивый нож. Сталь лучшая из возможных. В приличном районе отвалили бы кузнецу очень недурственные деньги. Тот и с меня слупил, на покупку коровы хватит, но выполнил все согласно просьбе в точности. Все же вещь нестандартная.

Любитель проституток крутанул саблю над головой и принялся описывать восьмерки. Позер. На публику играет. Противника в мыслях уже похоронил. И зря. Меня тренировал Кроха. Не так много времени прошло, чтобы стать мастером, зато наука его была грязной, без правил и куртуазности, как дерутся изгои. Не для победы, а ради выживания. Настоящий Гунар не стал бы такое впитывать: ниже достоинства. Правильный воин не унижается до подлости. А у меня неплохо наложилось на прежнюю базу. Полагаю, и он бы со временем усвоил, что на войне все средства хороши. Если бы пережил парочку первых сражений.

— Ну, начнем? — И он пошел вперед, красиво сделав выпад.

Щитоносец явно не ожидал последующего. Вместо попытки блокировать или отступления я повернулся — и тупым концом копья под клинок, а затем по бедру со всей силы. Он невольно охнул, отступая. Уже острием я сделал выпад. Противник, даже не попытавшись рубить толстое древко, уверенно отбил скользящим движением вверх. Я сдвинулся влево, на сторону больной ноги, и, не давая опомниться, не колол, а рубил. Кисть с саблей полетела в сторону. Кровь хлестала фонтаном, достигая шарахнувшихся с криком зрителей.

Никто такого здесь не делает, просто инерция мышления. Копьем колют, саблей рубят. Доспехи пробивают клевцом, вроде употребленного на Паленом. Ну иногда булавой или шестопером. От переломов никакая кольчуга не спасет. Кроха тоже не сразу въехал в особенности моего самодельного оружия. Зато технику драки на шестах прекрасно знал и помог творчески развить. Просто среди воинов драться палками не принято, как и мордобитие. А дуэли — нормальное дело.

Вот и этот не ожидал. Копьями дерутся пехотинцы, набранные наспех прямо с земли. Настоящий боец использует меч или саблю. Иногда лук. И безлошадные не соперники профессионалу на коне. Практически рыцарство. В результате вышел большой сюрприз. Вряд ли кто-то из его друзей на этот финт попадется второй раз. Все они настоящие специалисты по убою, и этот влип из-за нестандартного оружия и недооценки молодого парня. Меня то бишь. Я — в сравнении с ним щенок. Без обид, могу про себя признать. А снаружи обязан быть жестким и жестоким. Иначе станут все подряд вытирать ноги.

Вторым ударом, добивая, рассек живот, нарочно повернув, чтобы разрезать внутренности. Сам виноват. Надо было сказать «до первой крови». Покуражиться захотел. Выдернул копье, отступая от падающего тела. Он уже мертв, хоть продолжает дышать. Ноги дергаются и прочее — не принципиально. Агония может продолжаться долго. Четким движением поставил хотокон у ноги. Нет, отверг нежданную мысль. Это не алебарда. Во всяком случае не та, что у разных папских гвардейцев. Идея тем не менее занимательная. Опять же для борьбы с панцирной конницей. С другой стороны, вооружение воинов отнюдь не случайность. В здешней жаре в полном доспехе не очень походишь, и он достаточно редок, даже не вспоминая о дороговизне.

— Стоять! — резко сказал аристократ своему человеку, дернувшемуся ко мне. — Все было по правилам. Честь соблюдена. Он тонах!

Это слово не имеет перевода. Или очень древнее, вышедшее из употребления, или заимствованное. Приблизительно — человек, соблюдающий свод неписаных правил, касающихся поведения, морали, нравственности и этики воина.