Книга Когда цветут эдельвейсы - Владимир Топилин

Прошло еще несколько минут, и, на удивление, глухарь слабо приоткрыл глаза! Непонимающе оглядев замкнутое пространство стен избушки и улыбающееся лицо своей спасительницы, попытался вскочить, но слишком слабыми были попытки, выбежавшая кровь сделала свое дело. Едва приподняв голову, он пошевелил обвисшими крыльями, даже не сдвинувшись с места. Прекратив попытки самоспасения, опять затих, поддавшись воле человека.

А Ольга поднесла ему в чашке воды, на что он никак не прореагировал. Глухарь привык пить из ручейков и луж, привык утолять жажду капельками росы и снегом, но никак не из чашек и тарелок.

Кое-как сделав неумелые перевязки, девушка положила птицу под нары на собачью лежку, поставила воды, насыпала приличную кучу ореха и оставила глухаря в одиночестве, надеясь, что выносливый организм таежного обитателя сам справится с болезнью и слабостью. Изредка приподнимая край брезента, она проверяла состояние подопечного. К ее радости, глухарь не только ожил, но уже к вечеру приподнялся на слабые лапы и принялся за предложенную пищу.

Удивлению Васьки не было предела, когда, вернувшись из тайги, он увидел в избушке полуобщипанного и по-партизански перебинтованного глухаря, поглядывающего своим карим глазом из-под нар.

— Я вижу, ты его орехами кормишь?

— А он больше ничего не ест!

— Конечно, зачем ему есть пихту, когда с неба манна сыплется! И много лопает?

— Да нет, всего лишь две чашки в день.

Васька от удивления раскрыл рот — чашка вмещает литр. Такого он не ожидал.

— Ну и обжора! Жора! Давай будем звать его Жоркой? Или Жориком?

Из дневника Ольги:

«Ну почему я такая? Из-за своей неосмотрительности и беспечности мне же и достается: хватаю за ручку голыми руками кипящий на костре котелок — обжигаю ладони; повешу сушиться одежду — обязательно прислоню к раскаленной трубе, отчего она тут же подгорает; ставлю капкан — в него же и попадаюсь; колю дрова — обязательно подставлю ногу, уже продырявила все сапоги! Вася говорит, прежде чем что-то сделать, надо подумать. Он говорит правильно, но до меня доходит на десятые сутки. Мои руки от ран болят и ноют и, вообще, превратились в грабли с темными мозолями и набухшими пальцами. Но я сама пожелала пройти через это и от своего не отступлюсь».

13

С клиновидными стаями гусей пролетали последние теплые дни уходящей осени. На теплую землю падал снег и тут же таял; первые заморозки обрывали последние листочки березняка, рябинника и ольшаника; первые предзимние бури — вестники резких перемен погоды, грозно шумели над вершинами деревьев, навевая мрачное настроение.

Холод с каждым днем все жестче диктовал свои права, пока не добился полнейшей победы, в один из первооктябрьских дней надолго покрыв угрюмую тайгу двадцатисантиметровым слоем снега.

— Этот уже не растает! — как-то торжественно и в то же время с горечью подтвердил Васька, оглядывая опытным взором родные просторы.

Совсем незаметно и неожиданно наступило десятое октября — официальный день открытия промыслового сезона на соболя, белку и всех прочих пушных зверей, водившихся в тайге. Но путики Васька насторожил заранее: еще неделю назад он добыл с Волгой первого аскыра и, к своему удовольствию, заключил, что зверек «вышел», соответствует всем нормам стандарта. Белоснежная кожа и пушистый мех радовали глаз охотника и говорили, что пора начинать охоту.

Подъем путиков занял неделю, и теперь только оставались ежедневные проверки самоловов: работа с утра до вечера, в мороз и холод, в снегопад и слякоть.

Ольга тоже не осталась без работы, по ее просьбе Васька предоставил ей два небольших путика — восточный и западный, с полусотней капканов в обоих направлениях. Насторожив их на небольших участках, приблизительно по десять километров в каждом направлении, он учел все возможности девушки и рассчитал все таким образом, чтобы она успевала сделать обход в несколько часов и возвращалась на базовую избушку не позднее обеда. Следовательно, у Ольги всегда имелся большой запас времени как для неторопливой, нормальной проверки капканов, так и для гарантированного возвращения домой засветло.

Ваське недолго пришлось преподавать уроки мудреного охотничьего промысла — Ольга быстро научилась строить хатки, подвешивать прикорм и аккуратно настораживать капканы, маскировать их и подметать за собой следы. С помощью наставника она хорошо запомнила местность, по которой ей предстояло ходить. Кроме того, оба путика были подновлены свежими затесями на деревьях, что упрощало передвижение даже в непогоду.

По оценкам своего учителя, для первого года промысла Ольга ставила капканы удовлетворительно.

На обход путиков ходили на лыжах: чистота проложенных троп позволяла передвигаться без каких-либо проблем, и, несмотря на небольшой снежный покров, ход увеличивался почти вдвое. За несколько дней мучений Ольга освоила немудреный урок хождения на камусках и, шлепая ногами по подмерзшему лыжнику, передвигалась довольно быстро.

Через несколько дней попался первый соболь.

Прежде чем вытащить замерзшего, как ледышка, зверька, девушка долго и недоверчиво присматривалась к нему, тыкала таяком, опасаясь неожиданностей и подвоха со стороны хищника, с опаской высвободила переднюю лапку из железных челюстей и с большим облегчением уложила соболя в котомку.

Радости от первой удачи не было предела. Ольга как на крыльях летела к избушке, чтобы похвастать своей добычей перед Васькой. Ей хотелось доказать, что она тоже не лыком шита и что у нее тоже «идет процесс охоты». Для нее было важно, что аскыр к ее приходу уже был мертв. Она не могла себе представить, что будет, если он будет еще жив. Жалость и сострадание ко всему живому переполняли чуткую девичью душу.

Она как-то спросила у Васьки:

— А что делать, если соболь еще будет жив?

Васька, много повидавший за свою охотничью жизнь, ответил не задумываясь:

— Хлопни его таяком по голове или, на крайний случай, застрели из мелкашки. — И, понимая состояние подруги, уже мягче и как можно спокойнее добавил: — Ничего здесь такого нет. Охота есть охота! Все когда-то переступают эту границ}'.

Переступила эту грань и Ольга.

Однажды она шла по западному путику и, приближаясь к очередном}^ капкану, издали услышала металлический звон, а затем увидела мечущегося зверька, совсем недавно попавшего в клещи.

При виде приближающегося человека аскыр заметался еще сильнее, хватая клыками за металл, крушил все на своем пути и, грозно оскаливаясь в беспомощности, грыз собственную лапу. Полностью разрушенная хатка свидетельствовала о силе и свирепости этого мелкого хищника.

Вплотную подошедшая девушка некоторое время смотрела на него, решая, что предпринять: добить или отпустить на волю.

Она решила отпустить пойманного соболя на свободу. Нежно, с сочувствием глядя на затихшего, изготовившегося перед нападением аскыра, Оля шептала ласковые слова и одновременно протягивала руку к пружине капкана. Но, даже не дотянувшись до него, почувствовала сильный укус челюстей разъяренного зверька.