Книга Грустный гном, весёлый гном - Александр Турханов

— Конечно, я же с тобой говорю! — рассмеялся папа.

— Папа говорит, что это он со мной говорит — вот и занято, — сказал Антошка маме по городскому телефону.

— Эх ты… — только и ответила мама. — А я что сказала?

— Эй, передатчик, дай-ка я с мамой поговорю… Соедини семью-то, — велел папа Антошке.

— А как? — растерялся Антошка.

— Да трубки друг к другу поднеси — мы и поболтаем.

— Антошка, ты где? — спросила мама.

— Папа говорит, чтобы я трубки друг к другу поднёс. Папа с тобой поговорит.

— Ну, начинается… — вздохнула мама. — А может, проще будет, если папа мне сам позвонит? Или я папе? А ты пока подождёшь. А потом мы тебе опять наберём.

— Пап, а мама говорит… — начал Антошка.

— Ладно уж, поднеси трубки, — разрешила мама. — Господи, какие обормоты…

Антошка поднёс трубку мобильного телефона к городскому. Подержал немного. Но ему стало интересно, о чём папа с мамой разговаривают.

— Ёлки! — услышал он папин голос в левом ухе.

— Так ты скажи врачу. Стесняешься, что ли?.. — услышал он в правом ухе мамин голос.

— Эй, ты куда пропала? — спросил папа.

— Ладно. Завтра попробую вырваться, — сказала мама. — Слышишь меня? Гриш… слышишь?

— Э-э-эй! — крикнул папа. — Ты где?

— Оказывается, когда говорят сразу в два уха, от этого ушам щекотно, — сказал Антошка в обе трубки.

— Ага… Передатчик опять включился, — констатировал папа в левом ухе.

— Антошка, перестань сейчас же. Мне работать надо. Некогда мне! — сказала мама в правом.

Антошка, делать нечего, снова прижал трубки друг к другу, подержал вместе подольше. Когда он опять не утерпел и поднёс их к ушам, в маминой трубке были короткие гудки, а в папиной трубке пели:

Надежда — мой компас земной, А удача — награда за смелость. А песни… Довольно одной, Чтоб только о доме в ней пелось.

— Пап, — удивился Антошка, — ты чего?

— Мама работает давно, — ответил папа. — А я вот пою. Жду, когда опять передатчик включится. Пока, Антоха… и… молодец ты у меня, вот ты кто!

Папа повесил трубку.

Антошка сел за синтезатор, стал слушать музыку «Стеклянного дождя». И только сейчас обратил внимание, что написал её в ля миноре, потому что попугай, как только зазвучала пьеса, сразу перестал чирикать, примолк и прислушался. А как только закончилась, прочирикал три раза. И это было так, как будто он сказал Антошке: «Здо́-ро-во!»

Антошка посмотрел на попугая и вдруг подумал, что тема, записанная для флейты, очень похожа на мелодию дождя, который никто не видит. Это его так взволновало, что он ещё раз сыграл её — уже без аккомпанемента. И хоть флейтовая тема была короткой, Антошка подумал, что она-то и есть главная. И что ради неё он и написал свою музыку про дождь.

А ещё подумал, как было бы отлично, если бы эту мелодию когда-нибудь сыграла Катя. Ведь она училась именно на флейте.

Бабушка обиделась

Только в субботу мама смогла поехать к папе в больницу. Она уходила с работы, когда уже заканчивались часы посещений. А в другое время в больницу не пускали. Ездила к папе бабушка. Но Антошку брать с собой отказывалась, хоть он каждый день просился.

— Нечего тебе там делать, — говорила бабушка. — Что ты там не видел, в больнице этой?

— Да ничего он там не видел, — возражала мама. — Он ведь никогда в больнице не был.

Но бабушка стояла на своём:

— Не возьму, и всё! Не место ребёнку в больнице! Скажите спасибо, что сама езжу, на своих больных ногах!

И мама, когда бабушка уходила к себе, просила Антошку её не раздражать.

— Обидится и не поедет. Что мы тогда делать будем? Скоро у меня на работе всё успокоится, и мы с тобой обязательно к папе пойдём. Потерпи.

— Ладно, — соглашался Антошка.

Но бабушка всё-таки обиделась. Ссора произошла в четверг. И на следующий день, в пятницу, к папе никто не приехал.

Началось всё с Антошки.

В тот день он просил бабушку взять его с собой особенно настойчиво. Канючил с самого утра и потом ещё вечером, когда мама пришла с работы. Но бабушка опять отказала.

— Можешь ты объяснить нормально, почему не хочешь брать его к отцу? — спросила мама. — Это так трудно?

— Не возьму! — упёрлась бабушка.

— Да почему?!

— Потому!

Мама холодно посмотрела на бабушку. И Антошка увидел, что мама очень сердится.

— Что ты капризничаешь? — спросила мама. — Нравится, когда тебя уговаривают? Когда просят? Может, нам с Антошкой перед тобой на колени встать?

— На колени?! — опешила бабушка. — Ты о чём вообще?

— На колени, на колени! — засмеялся Антошка.

Он плюхнулся на четвереньки и стал ползать вокруг бабушки.

— Антон! Прекрати сей же час! — крикнула бабушка испуганно. — Что ты вытворяешь?! Все полы подмёл!

Антошка ткнулся лбом бабушке в колени.

— Совсем уже вы… — Бабушка сердито вышла из комнаты, хлопнув дверью так, будто произнесла громкую фразу, которую хотела сказать, но не стала.

Антошка подумал, что когда хлопает дверь — это сфорцандо, резкое и неожиданное усиление звука. Они это по сольфеджио проходили.

В пятницу бабушка не сказала Антошке ни слова. И когда мама вернулась с работы, она и ей не сказала ни слова. Молча прошла мимо, поджав губы и высоко подняв голову.

Мама зашла к Антошке в детскую. Грустно ему улыбнулась.

— Ладно, сынок… Завтра суббота, выходной. Обязательно к папе поедем. Обязательно, — пообещала мама. — Но тебе ведь утром на занятия. Ты устанешь, а до больницы долго добираться. Как нам быть?

— А я тогда не пойду на занятия, — сказал Антошка.

— Как же ты не пойдёшь?

— Не пойду, и всё!

— Ох… не знаю, не знаю… — вздохнула мама. — Пропускать-то не стоит. Да и «Дождь» надо преподавателю показать. Папа очень расстроится, если не покажем. У тебя ведь завтра урок по композиции?

Антошка кивнул.

— Вот видишь… Надо идти. Ладно, подожду тебя после урока, и съездим.

Потом мама и Антошка смотрели мультики. Разговаривали. Антошка признался, что очень хочет, чтобы на флейте в его пьесе играла Катя Уфимцева.

— Катю я видела. Хорошая девочка. Она, я слышала, на двух отделениях в школе учится, на фортепиано и на флейте? Молодец какая! А почему ты хочешь, чтобы именно она играла? Она тебе нравится?