Книга Тайна Богов - Бернард Вербер

А.D.N.[4]

Возможно, не случайно в середине, в самом центре – D, разрушение.[5]

Зевс оказал мне милость, позволил сыграть эту партию столько раз, сколько было нужно, чтобы я понял: историю смертных изменить невозможно.

У людей своя судьба.

У народов своя судьба.

Даже у животных.

Это напомнило мне два фокуса, которые показывал Жорж Мельес: какую бы цифру я ни выбрал вначале, отгадкой оказывалось слово «киви».[6]То же самое и с картами: сколько бы я ни взял карт, и как бы их ни раскладывал, в итоге все короли, дамы, валеты и тузы были разложены по отдельности. «Ты думаешь, что выбираешь, а на самом деле это совсем не так. Ты просто-напросто играешь по заранее написанному сценарию».

Эдмонд Уэллс говорил: «У Природы свои планы. Если у нее не получается добиться того, что ей нужно одним путем, она идет другим».

Я кружу по своей камере.

В одном углу я нахожу амфору и открываю ее. Снизу на пробке надпись: «Урожай Диониса». Бог пьяниц не забыл обо мне.

Я нюхаю содержимое, делаю глоток. Медовое вино ударяет в голову. Мысли начинают путаться.

Вдруг у дверей раздается какой-то шум. Кто-то пытается открыть замок. На пороге появляется какая-то женщина. Свет падает на нее так, что я не могу различить ее черты.

– Вон отсюда! Я никого не хочу видеть! Убирайтесь! – восклицаю я.

– Завтра боги-преподаватели соберутся, чтобы выбрать тебе наказание. Знай, что многие на твоей стороне. Они считают, что ты не перешел границ необходимой самообороны. Я пожимаю плечами.

– Я буду защищать тебя, – говорит богиня любви.

Меня окутывает ее запах. Но это уже не оказывает на меня того магического действия, как раньше. Я вспоминаю, что когда в первый раз почувствовал этот аромат, то просто лишился воли. Теперь же это просто информация.

Оставаясь в тени, богиня любви продолжила:

– Я твоя сторонница, даже если ты не веришь мне. Я люблю тебя, Мишель.

– Чего стоит любовь богини, расточавшей ее столь многим?

Афродита подходит ближе. Лунный свет падает на ее губы, освещает нижнюю часть лица.

– Любовь богини не меньше любви женщины. Я обещала любить тебя. Ты проиграл, но от этого не стал менее желанным для меня. Я всегда искренне любила тебя, хотя ты и не доверял мне. Страх мешает тебе увидеть истину.

– Уходи, Афродита. Ты всегда хотела затмить Мату Хари, единственную любовь моей жизни. Я боюсь, что не смогу удержаться от желания причинить тебе зло. Убить богиню любви – вполне логичное завершение списка моих злодеяний.

Я доведен до крайности. Мне уже нечего терять. Афродита подходит еще ближе. Луна освещает ее изумрудные глаза.

– Я не боюсь тебя, Мишель. Я вижу, что передо мной просто растерянный ребенок. Мой долг помогать детям. Даже агрессивным.

Теперь она всего в двух шагах от меня.

– Кроме того, у тебя просто нет выбора.

– Нет, выбор у меня есть. Всегда есть выбор. И я его уже сделал.

Я хватаю амфору с медовым вином и пью, пью, пью. В голове становится щекотно, кажется, что кровь, бегущая по венам, становится горячей.

– Мата Хари сделала тебя другим. Она была никто. Забудь о ней.

– Никогда не произноси ее имени! – удается произнести мне в перерывах между икотой. Я снова поднимаю амфору. – Я не люблю тебя, Афродита. Ты только манипулируешь всеми. Ты не способна любить по-настоящему. И никогда, никогда не будешь стоить даже мизинца Маты Хари.

– Воспоминание о любви к этой женщине, которое ты хранишь, достойно уважение. Мне даже завидно.

– Прекрати жаловаться. Тебя любят все.

– Меня все желают. Испытывают желание при виде моего тела, моего обаяния. Но настоящая любовь не между телами, а между душами.

Я снова пожимаю плечами.

– Твой сын Гермафродит рассказал о том, как ты жила, когда была смертной, о том, как стала мстить мужчинам. Ты соблазняешь их только для того, чтобы причинять страдания. Он сказал, что ты стала богиней любви так, как некоторые люди становятся врачами, специализируясь на собственном заболевании. Они думают, что леча других, смогут вылечить и себя.

Я презрительно смотрю на нее.

– Ты способна любить меньше, чем кто-либо из всех, кого я знаю.

Афродита отшатывается, словно я ударил ее. Я чувствую, что она задета.

– Все, что ты говоришь – неправда. Я была такой, но я изменилась. Эдмонд Уэллс, твой учитель, как-то написал: «Сначала страх, потом вопросы, потом любовь». Мне кажется, я уже прошла все эти этапы. И я советую тебе тоже попытаться измениться, вырасти над собой, даже если тебе тяжело.

Она берет меня за руку. Другой рукой я держу амфору. Я без остановки пью вино.

– Неужели ты так презираешь меня, Мишель?

– Да, – отвечаю я, выдергивая руку. – Я вас презираю.

– А я тебя люблю, – говорит Афродита. – Действительно люблю. За то, какой ты в глубине души. Ты хороший. Хороший.

Я жадно допиваю остатки медового вина. Бросаю амфору, и она с грохотом разбивается о стену.

– Вы не понимаете? Я больше ни во что не верю. Если бы я мог сжечь Эдем, я сделал бы это. Я хочу, чтобы этот остров, эта планета, эта школа исчезли навсегда.

– Возможно, это и есть любовь. Я люблю тебя так сильно, что готова последовать за тобой, даже если ты одержим манией разрушения.

Я отталкиваю ее.

– Вы отвратительны мне, Афродита.

– Ты сам себе отвратителен. Я чувствую, как ты себя презираешь. Я должна помочь тебе снова подняться. Ты необыкновенный человек, но ты забыл об этом, потому что ослеплен гневом.

Ее жесты медленны и плавны, словно она боится спугнуть животное, которое приручает.

– У тебя все получится. Все кончено, страдать больше не из-за чего. Все кончено, твое сердце может успокоиться, отдохнуть. Ты такой же, как все, Мишель. Все дело в том, что тебя мало любили…

Она берет меня за руку, которой я оттолкнул ее, и гладит ее.

– Раньше меня тоже переполняла эта нелюбовь. А потом, во время последней игры, что-то произошло. Несправедливость по отношению к тебе и твоему народу пробудила меня. Я хочу тебе помочь. Я думаю над словами, которые Эдмонд Уэллс написал в своей книге: «Ты понимаешь, чем владеешь, только в тот момент, когда даришь это». Я могу подарить тебе искренность.