Книга PиRолиз - Алексей Лисниченко

Рядом со мной сидит наблюдатель от бурковского подставного (их, наверное, где-то клонируют): тот же коричневый костюм, запах лука, перегара и «беломора», бегающие глазки и трясущиеся ручки, короче, полная упрощенная копия своего кандидата. Сам Бурков наблюдателей выставлять не стал, проявил благородство (все равно партия «Землячество» имела право делегировать по одному представителю в качестве членов избирательных комиссий, чем она и воспользовалась, теперь в пользу Буркова работал минимум 1 член в каждой комиссии и наблюдателям платить не надо, государство сдержит).

Нам выдали инструкцию по правилам поведения наблюдателей. Долго смеялся. Инструкция была скопирована с произведения каких-то московских политтехнологов. В ней рекомендовалось брать с собой фонарь (если враги отключат свет и попытаются вбросить фальшивые бюллетени), радио (чтобы не спорить с комиссией, когда закрывать участок, а апеллировать к сигналам точного времени), бумагу, ручку и запас еды на 2-ое суток (это наверное, для того чтобы в случае неблагоприятного исхода закрыться и захватить заложников). Также в документе предлагалось в случае потасовки по-христиански сносить все удары, поочередно подставляя левую и правую щеки, чтобы не обвинили в организации провокации. Очевидно, что авторы инструкции выборы проводили исключительно в горящем самолете над Атлантикой в условиях захвата террористами из леворадикальных организаций, а претенденты боролись за место в единственном кресле-катапульте. Присмотрелся к соседу наблюдателю, оказалось, у него такая же ксерокопия (разве что копир пачкал поболее). Да, видно не способна гордореченская земля собственных нефтонов и быстрых разумов платонов уже рождать, все в рот столице смотрим, а самим даже такую простую бумажку лень сделать.

«Коричневый пиджак» данным документом тоже не вдохновился, ближе к полудню он хладнокровно отодрал пол-листа от шедевра неизвестного пиарщика, свернул пакетик и начал сбрасывать туда очистки от подсолнечных семечек, которыми, гад, даже не поделился.

Народ на выборы тянулся вяло, горячую воду так и не дали, поэтому большинство горожан предпочло провести день на природе. А точнее, в качестве добровольных рабов на своих приусадебных участках. Время от времени появлялись прикольные посетители. Бабушки, которые по пути к избирательной урне успевали громко нахвалить одного кандидата и наговорить гадостей про другого. Училки при этом начинали нервничать и шикать на старушек, боясь, что действия бабулек сочтут за запрещенную агитацию и лишат комиссию премии. Были ли пенсионерки действительно подкупленными «агентами влияния» или им просто хотелось потрепаться и обратить на себя внимание, я так и не понял. Таких «агитаторов» за Вороновича и Буркова было примерно равное количество.

Иногда заходили подвыпившие рабочие, брали бюллетень, разухабисто ставили крестик напротив первой попавшейся фамилии, одновременно пытаясь «склеить» какую-нибудь даму из педагогической братии, и, получив достойный отпор, обиженно уходили, так как каждая сорокалетняя девушка с высшим образованием рассчитывала по крайней мере на инженера или мастера.

Студенты подходили редко. Только те, кто в первый раз голосовал (прослышав, видимо, что комиссии выделяются специальные деньги на подарки избирателям-перворазникам). Получив свою законную авторучку или календарик, исчезали пить пиво, жалуясь на то, как низко цениться их голос государством.

В полдень с инспекцией работы комиссии пришел директор школы. Как оказалось, по всем документам он являлся председателем и получал самую большую зарплату. Но как любой уважающий себя менеджер, он не хотел работать в воскресенье и переложил все на физкультурника, пообещав рассчитаться отгулами. Сейчас в глазах директора блистали веселые спиртовые огоньки, и он непрерывно шутил. Видимо, самый главный педагог уже начал отмечать смену власти или ее дальнейшее укрепление. Да и какая в принципе разница, кто победит, вне зависимости от исхода выборов в ближайшее время зарплата педагогов расти не собиралась. Походив минут пятнадцать между столами и кабинками для голосования, формальный председатель удалился и больше не появлялся.

Скоро мне надоело сидеть и тупо наблюдать за происходящим (все равно ничего не происходило), я завязал непринужденную беседу с членами комиссии. После недолгого перебора нашлись актуальные для них темы (как всегда дачный участок, низкая зарплата и нравственное и интеллектуальное падение подрастающего поколения, причем именно в том приоритетном порядке, в котором я перечислил). После получасового поддакивания и кивания головой, молодой наблюдатель от Вороновича был лучшим другом всех учительниц старших классов.

Вскоре было получено приглашение на обед. Как оказалось, кроме зарплаты членам избиркома выдавались еще деньги на питание. На эти средства обычно накрывали стол в недоступном для глаз простого избирателя месте и закупали спиртное. Затем педагоги маленькими группками удалялись в заветную комнату, а возвращались уже счастливые и готовые работать, работать и работать (как батарейки из рекламы розового зайца). Свою дозу допинга получил и я, «коричневый костюм» учуял знакомый запах и позеленел от злости, что его не приветили. Чтобы выместить на ком-нибудь негативную энергию, наблюдатель встал и пошел проверять состояние участка. Вернувшись, он написал жалобу по поводу отсутствия чернил в ручке положенной в одной из кабинок. В кляузе он долго распинался по поводу невозможности избирателем исполнить свои долг перед страной, так как цитирую «…чем простой гордореченец может поставить галочку, крестик или любой другой знак напротив нашего коньдидата?». После того, как он вслух зачитал свое послание комиссии, меня подмывало высказать свою версию ответа на вопрос, но сила воли победила.

По телефону передали, что избирательный участок, на котором лучше всего будут проведены выборы, получит премию. Учителя посовещались, притащили откуда-то старый кассетный магнитофон и организовали музыкальное сопровождение. Репертуар был странный: Зыкина, Кадышева, а также «Земля в иллюминаторе» (нет, не угадали не современная перепевка «Мультфильмов», а оригинал) и почему-то «Не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодым» (вроде как выборы в госдуму еще далеко).

Проверка не заставила себя ждать. Такие же дяденьки и тетеньки из городской комиссии (разве что рангом повыше, начальники цехов завода, школьные директрисы, работники городского управления образования и здравоохранения) пришли инспектировать то, как осуществляют свои гражданские права рядовые граждане. После недолгого осмотра похвалили за идею с магнитофоном и поругали за ободранные стены. На что физрук-председатель прозрачно намекнул, что это вина скорей городского управления образования, а не учителей. В ответ одна из тетушек-«комиссарш» (работник этого управления) вспылила и высказала свое мнение по поводу присуждения данной комиссии какой-либо премии. Обмен любезностями был закончен, и высокие гости уехали на другой участок.

Примерно через полчаса прибыл Воронович. Видимо, Лена все-таки добралась до его имиджа. Мятый дорогой костюм сменил демократичный свитер с северными узорами, джинсы и псеводонедорогие ботинки. На голове были оперативно сконструированы есенинские локоны, аккуратно закрывающие молодую лысину. На лице сверкала улыбка, и еще не сошел здоровый румянец, оставшийся после охоты и бани в сопровождении высоких военных чинов. Короче свой в доску живчик из народа, от имиджа нефтяного мальчиша-плохища не осталось и следа. Ну разве что «Роллекс» и второй подбородок, ну, да ладно, у бабулек все равно зрение плохое. Сопровождали его неизменный Вильич и охранник, которого по такому случаю тоже заставили одеться в свитер и непрерывно улыбаться. Надо признать, бодигард, демонстрирующий железные вставные зубы по поводу и без повода, производил жутковатое впечатление.