Книга Тупики психоанализа. Роковая ошибка Фрейда - Рудольф Баландин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Мои медицинские рассуждения не списаны с книг, – писал Зощенко. – Я был той собакой, над которой произвёл все опыты». Ссылка на подопытную собаку указывает на знание писателем работ академика И.П. Павлова. Об этом же свидетельствует и его научно-художественное исследование «Перед восходом солнца», опубликованное в журнале «Звезда» в 1943 году.
Подзаголовком могли бы стать слова автора: «Как я избавился от многих ненужных огорчений и стал счастливым». Эта повесть заслуживает особого внимания, потому что явилась оригинальной даже для этого оригинального писателя. Здесь в общем виде изложен способ преодоления «ненужных» душевных страданий:
«Я убрал то, что мне мешало, – неверные условные рефлексы, ошибочно возникшие в моем сознании. Я уничтожил ложную связь между ними. Я разорвал “временные связи”, как называл их Павлов». Добиться этого было нелегко.
Зощенко с юности испытывал приступы хандры и тоски: «Я стремился к людям, меня радовала жизнь, я искал друзей, любви, счастливых встреч… Но я ни в чём этом не находил себе утешения. Всё тускнело в моих руках. Хандра преследовала меня на каждом шагу.
Я был несчастен, не зная почему.
Но мне было восемнадцать лет, и я нашёл объяснение.
“Мир ужасен, – подумал я. – Люди пошлы. Их поступки комичны. Я не баран из этого стада”…
Дружеский шарж на М. Зощенко.
Рисунок Кукрыниксов
Конечно, я знал, что бывают иные взгляды – радостные, даже восторженные. Но я не уважал людей, которые были способны плясать под грубую и пошлую музыку жизни…
Я хотел умереть, так как не видел иного исхода.
Осенью 1914 года началась мировая война, и я, бросив университет, ушёл в армию, чтоб на фронте с достоинством умереть за свою страну, за свою родину.
Однако на войне я почти перестал испытывать тоску… И я на войне впервые почувствовал себя счастливым.
Я подумал: отчего это так? И пришёл к мысли, что здесь я нашёл прекрасных товарищей и вот почему перестал хандрить. Это было логично.
Я служил в Мингрельском полку Кавказской гренадёрской дивизии. Мы очень дружно жили. И солдаты, и офицеры. Впрочем, может быть, тогда мне так казалось.
В девятнадцать лет я уже был поручиком.
В двадцать лет имел пять орденов и был представлен в капитаны.
Это не означало, что я был герой. Это означало, что два года подряд я был на позициях.
Я участвовал во многих боях, был ранен, отравлен газами. Испортил сердце. Тем не менее радостное моё состояние почти не исчезало».
Чем объяснить столь странное средство избавления от депрессии? Вот и М.Ю. Лермонтова оставила хандра, когда он был сослан на Кавказ и участвовал в боях.
Если обратиться к учению Фрейда, придётся сильно напрячь свою фантазию, чтобы свести концы с концами. Он выводил войны из агрессивности, свойственной людям. Зощенко этим качеством не обладал и пошёл на войну, по его признанию, чтобы умереть героем на поле боя. (По Фрейду, у него была тяга к смерти; но он её вовсе не искал, а лишь иногда бравировал своим бесстрашием, выходя под пули.)
Проще и разумней предположить, что на войне он реализовал не тягу к смерти или свою звериную агрессивность, а приобрёл смысл жизни. Он стал частью воинского сообщества. И ему повезло, что там, где он служил, преобладал дух товарищества.
Кстати, начальником штаба этой дивизии был будущий Маршал Советского Союза Б.М. Шапошников, один из главных организаторов нашей победы в Великой Отечественной войне. А тогда, весной 1917 года, после буржуазного переворота и отречения царя вышел приказ о «демократии» в армии, выборности командиров, и начались расстрелы неугодных офицеров и генералов. В дивизии Шапошникова сохранялся порядок, а он был избран начальником.
После революции, вернувшись в Петроград, Зощенко полгода прослужил в Красной армии и был комиссован по здоровью. Он стал скитаться по России, а душевный недуг накатывался на него с новой силой. С 1921 года он стал писателем. Но депрессия не проходила. У него обнаружились болезни желудка, сердца, печени (они могли быть связаны с неполадками в психике).
По совету врачей Зощенко лечился пилюлями, водами, разными процедурами. Не помогли курорты и санатории, путешествия, купания, развлечения. Он решил, что причина тоски в более высоком своём интеллектуальном уровне по сравнению с окружающими.
В Сочи он познакомился с оригинальным человеком: « Минимум два раза в год его вынимали из петли, в которую он влезал, оттого, что его мучила беспричинная тоска». Зощенко познакомился с ним: «Я предполагал увидеть мудрость, ум, переполненный знаниями, и скорбную улыбку гения, который должен уживаться на нашей бренной земле…
Передо мной был самый заурядный человек, с пошлыми мыслями и с тупыми желаниями».
Выходит, депрессия поражает не обязательно нервного интеллектуала, исполненного мировой скорбью и разочарованного в жизни… Хотя, как знать, не могут ли тупые желания и пошлые мысли вызывать у человека неосознанное отвращение к самому себе?
Зощенко об этом не задумался. А мне приходит на память признание актёра Счастливцева из пьесы А.Н. Островского «Лес». Он после полуголодной жизни, скитаний по России остановился у тётушки своей, помещицы. Сытое безделье неделю, другую. И тут настойчивая мысль : «А не удавиться ли мне?» Улучшил момент и сбежал из «тёплого гнёздышка».
Мораль ясна: для нормального человека в жизни должно быть нечто большее, чем сытость и комфорт. Вот и знакомый Зощенко, склонный к суициду, мог в чём-то походить на Счастливцева.
Впрочем, психическое заболевание, мучившее Михаила Михайловича, не было связано с вселенской тоской или бессмысленностью бытия. Причина болезни крылась в событиях собственной жизни. Что же произошло? Чтобы выяснить это, он вспоминал случаи, вызвавшие у него сильные переживания. Но пестрая мозаика историй не складывалась в единую картину.
Обратившись к трудам ученых, он пытался понять тайны глубин сознания, куда не проникает свет разума. Узнал, что существует рефлекс – «своеобразный ответ организма на любое раздражение, которое ребенок получает извне. Эта реакция, этот ответ и является защитой организма от опасностей… Стало быть, не хаос, а строжайший порядок, освященный тысячелетиями, охраняет маленькое существо».
От первого знакомства с окружающим миром, когда у ребенка складываются и закрепляются рефлекторные связи, во многом зависят особенности психики взрослого человека. А проникнуть в далекий забытый мир детства помогают сновидения.
Однажды писатель увидел во сне тигров и руку, тянущуюся из стены. Рассказал о кошмаре психиатру. И услышал ответ:
