Книга Любовь с аукциона - Тара Пэмми

Но в его жизнь вернулась Жасмин.

Ее веки сонно опускались, но на губах играла глуповатая улыбка. Дмитрий тихо засмеялся: Жасмин была неотразима в своем энтузиазме принять все, что случилось ночью. Она перевернула его жизнь, заставила открыть глаза и увидеть себя в новом свете. Он крепче обнял ее:

– Почему ты улыбаешься?

Жасмин медленно подняла ресницы. Дмитрию казалось, что ее взгляд волшебным образом завораживает его. Выражение лица было открытым, исключая всякую попытку притворства. Жасмин смотрела на него, словно не видела ничего более прекрасного в жизни. Дмитрий с изумлением чувствовал, как его захлестывают эмоции, разрастаясь и заполняя все уголки души и тела. Он понял, что обязан навсегда сохранить улыбку на ее губах.

Жасмин собственническим жестом провела пальцем по его сомкнутому рту. Дмитрий глубоко вздохнул, стараясь расслабиться: он никогда не позволял женщине дотрагиваться до себя после того, как доставил удовольствие себе и ей.

– Потому что мне было хорошо. – Длинные ресницы опустились, отбрасывая тень на бледные щеки, – у Жасмин не было сил открыть глаза. – Клянусь, Дмитрий, завтра можешь делать со мной, что хочешь, – величественно произнесла она, как дарящая милость богиня.

Он хотел сказать, что уже получил бесценный дар – ее доверие, но промолчал.

– А сейчас просто ответь на мой вопрос, – попросил он, снова удивляясь, как легко она владеет своим телом. Жасмин олицетворяла сексуальность. Думая об этом, он представил других мужчин рядом с ней, но поскорее отогнал коварную мысль. Рядом с Жасмин его терзали сомнения и мрачные предположения.

– О чем? – сразу насторожилась она.

– Что ты делала все эти годы в заведении Ноя?

Затянувшееся молчание заставило его резко привстать. Сердце бешено стучало. Плечи Жасмин заметно напряглись. Она укрылась простыней, избегая его взгляда.

– Что бы там ни было, Джес…

– Я танцевала у шеста на сцене ночного клуба, – испуганная его реакцией, Жасмин подняла глаза. Выражение мучительного стыда в ее глазах еще сильнее разъярили Дмитрия.

– Танцовщица у шеста? – недоверчиво повторил он, превозмогая бессильную злобу на самого себя за то, что поздно пришел ей на помощь.

– Все произошло случайно. Одна из девушек заболела и просила заменить ее, чтобы не потерять место. Думала, что это будет только одна ночь, но, как ни странно, я имела бешеный успех, хотя выступила ужасно. Вероятно, помогла экзотическая внешность, которой я обязана отцу, – произнесла Жасмин с отвращением. – Но чаевые, Дмитрий! Я получила в десять раз больше, чем когда работала официанткой. У меня появилась надежда вырваться из капкана. – Она сжалась в комочек, а голос почти замер.

Дмитрий впервые понял всю глубину ее стыда. Вот почему она скрывала от него свое прошлое? Считала себя недостойной?

Если бы она знала правду о нем…

– Я изнуряла себя бесконечными тренировками. На мне живого места не было: все мышцы болели, словно в меня всаживали ножи. В кружевном белье, почти голая, я возбуждала мужчин. Они видели во мне аппетитную плоть, а не живую женщину с желаниями и страхами. Я ненавидела и проклинала себя каждую ночь, когда выходила к шесту, но продолжала делать это и пользовалась ошеломляющим успехом.

Дмитрий моргнул – красная пелена ярости застилала глаза.

– Какая угроза Ноя заставила тебя вспомнить обо мне?

Жасмин снова отвела взгляд:

– В прошлом году меня перевели с боковой сцены на центральную. Вместо большого эстрадного концерта я стала выступать в невероятно дорогом приватном шоу на маленькой сцене, где мужчины могли дотронуться до меня. Их взгляды становились все похотливее, она начали лапать меня. Ной не хотел терять деньги и ослабил охрану, никто не мешал им преследовать меня после выступления. Но даже тогда мне удавалось скрыться…

Наконец Ной сказал, что клиенты готовы платить бешеные деньги за частные выступления, больше тысячи за один танец… хотят ближе узнать меня. Девочки говорили, что все не так плохо, они больше зарабатывали… У меня перед глазами стояла мать, и я понимала, что стану такой, как она, буду ненавидеть себя всю жизнь… Это выше моих сил. Казалось, я никогда не покончу с унижением, не выберусь из грязи… Если бы только надо мной не висел долг Эндрю.

У Дмитрия тошнота подкатывала к горлу, когда он представлял пьяных, похотливых клиентов Ноя, лапавших и оскорблявших Жасмин, совсем не похожих на завсегдатаев ночного клуба, которым владел он сам. Дмитрий в бешенстве вскочил с кровати.

Жасмин села, прижимая простыню к груди. Он задохнулся при виде ее жалобных глаз.

– Что с тобой, Дмитрий? Не смотри на меня так! Будто я… – Она не смогла закончить фразу.

Дмитрию не было дела до ее чувств. Он живо представил, чем все могло обернуться для Жасмин.

– Почему не позвала меня раньше? Тебе не пришлось бы переносить весь этот ужас и позор. Что, если один из них обесчестил бы тебя, заставил сделать что-то против воли? – Он повернулся и с силой ударил кулаком в стену. Пронизывающая боль не помогла унять леденящего кровь страха.

– Ты должен понять…

– Что, Джес? У тебя был выбор. Мой отец – омерзительный алкоголик. Знаешь ли ты, что моя мать была проституткой? – горько произнес он, впервые озвучивая секрет, который не знала ни одна живая душа. – Он пил на деньги матери и ненавидел ее за это. Он вымещал злобу на матери и на мне. Я не мог остановить его, пока не подрос и не научился пользоваться кулаками.

Мать копила деньги, чтобы отвезти меня к своему дяде Янису в Афины. Она прятала их, потому что отец все отбирал. За два дня до побега он узнал о нашем плане, напился до чертиков, толкнул ее. Мать ударилась головой о стену и скончалась прежде, чем я пришел на помощь. Отец запер меня в комнате и сбежал. – Дмитрий опустился на кровать, сжав голову руками. Его била дрожь, как будто он все еще обнимал безжизненное тело матери. – Несколько часов я просидел без движения, представляя тысячи способов, как я мог бы спасти ее. Стояла мертвая тишина… С тех пор я не переношу тишину. Если бы Эндрю не пришел за мной, как обычно, когда узнавал от соседей о припадках отца, я бы не двинулся с места.

Знаешь, что я подумал, когда Гаспар дотронулся до тебя, Джес? Испугался, что не смогу спасти тебя. А теперь ты рассказываешь, как добровольно столько лет обнажала тело…

Дмитрий чувствовал, что он на грани срыва. Боль и страх раздирали его. Он с трудом дышал. Отвернувшись от Жасмин, он натянул измятые брюки. Дмитрий боялся взглянуть на милое лицо, порозовевшую кожу, борясь с искушением свернуть ей шею за глупое упрямство или наброситься и грубо овладеть ею, причинив боль, только чтобы снять напряжение скованных отчаянием мышц. Ему хотелось ощутить ее хрупкое тело в ладонях, убедиться, что она в безопасности, защищена от чужих посягательств. Но потом он не смог бы простить себя. Ему надо немедленно покинуть Жасмин и разобраться со своими эмоциями.