Книга Кошмары Серебряных прудов - Анна Устинова

— Если вообще найдутся, — покачала головой Жанна. — Но вообще-то ты знаешь, Федя, меня сейчас гораздо больше волнует здоровье собственной мамы.

— Кстати, ничего не известно? Как она сегодня? — только сейчас поинтересовался я.

— Когда вернемся из школы, позвоню на работу Ольге Николаевне, — сказала Жанна. — Она собиралась днем съездить в больницу и попытаться пройти к матери. Или хотя бы увидеться с лечащим врачом.

В половине девятого утра деревня Серебряные Пруды оказалась столь же безлюдной, сколь и вчера вечером. На первый взгляд могло показаться, будто людей отсюда давным-давно выселили. Лишь дым, валивший из печных труб, свидетельствовал, что какая-то жизнь здесь все-таки теплится.

Миновав длинную улицу и свернув в переулок, мы подошли к калитке Пелагеи. Я протянул руку, чтобы толкнуть ее, но невольно попятился назад и едва не сшиб с ног стоявшую позади Жанну.

— Спятил? — вскрикнула она.

— По-моему, да. Погляди, — указал я на почерневшие деревянные столбы по обе стороны от калитки. — Ты что-нибудь видишь?

Едва посмотрев, Жанна охнула и начала оседать в сугроб. Оба столба увенчивались совершенно одинаковыми головами Толяна, правда, на сей раз без шапочек. Головы в упор взирали одна на меня, вторая — на Жанну.

— С-слушай, — заикаясь, произнес я, — как же мы вчера-то не заметили?

— Н-наверное, т-темно б-было, — в свою очередь начала заикаться Жанна.

Губы обоих Волобуевых скривились в скорбных усмешках. Сразу в четырех глазах мелькнула тоска.

— Федя, — вцепившись мне в руку, поднялась из сугроба Жанна, — а тебе не кажется, что их слишком много.

— Кого? — мало соображал сейчас я.

— Т-толянов, — очень тихо проговорила она.

— Кажется, — словно загипнотизированный, переводил я взгляд с одной головы Толяна на другую. — Кажется, Жанна, мы с тобой чокнулись. И, что характерно, вместе и одинаково.

— Ребята, чего застряли? — донеслось со стороны дома. — Калитку заело? Так дерните посильней.

На крыльце стояла «бабка» Пелагея. Я дернул калитку. Она с жалобным скрипом открылась. Взгляд мой упал на один из столбов. Лица Толяна там больше не было. Столб увенчивал самый заурядный, да к тому же еще и потрескавшийся, деревянный шар. Я посмотрел на второй столб. Ровно то же самое.

— Федор, лица исчезли, — прошептала мне прямо в ухо Жанна.

— Вижу, — едва слышно откликнулся я.

— Ну а теперь чего вы стоите? — снова поторопила нас Пелагея.

Мы на ватных ногах медленно двинулись к избе.

— Совсем заморозить меня решили, — пропуская нас в дом, проворчала хозяйка.

— Мя-яу, — мрачно раздалось из комнаты.

Рыжий бандит Барсик гордо возлежал посредине стола и с презрением поглядывал на нас единственным прищуренным глазом. В жизни еще не видел такого наглого и надменного кота.

Пока мы с Жанной раздевались, Барсик не сводил с нас пристального взгляда. У меня лично не оставалось сомнений: сделай мы что-нибудь не то, и он мигом покажет нам, где мышки зимуют.

— Принесли? — спросила Пелагея.

— Да.

Опасливо поглядывая на Барсика, Жанна поставила сумку на самый краешек стола и достала оттуда расческу, книгу и мешочек с пылью.

— Я, правда, не знаю, хватит ли пыли, — виновато произнесла она. — Понимаете, ее в углах оказалось очень мало.

— Лучше мало, чем ничего, — взяла мешочек Пелагея. — А книга зачем?

— Мамина любимая, — пояснила Жанна. — Вы сами просили. Она все время ее перечитывает. Или вам не годится?

— Сойдет, — едва заметно улыбнулась Пелагея. — Просто обычно приносят не книги, а какие-нибудь платочки, колечки, цепочки, ну, и все в таком роде. Один раз даже принесли зажигалку. Из чистого золота.

— Ясно, — кивнула Жанна. — Главное, что вам эта книга подходит.

Колдунья перевела взгляд на меня:

— Ну, Федор, бери фонарик и дуй за водой.

Под неусыпным взглядом Барсика я включил фонарик и вышел в темные даже утром сени. Отодвинув фанерку, я с замиранием сердца посветил фонариком в бочку, ибо уже боялся, что и оттуда высунется лицо Волобуя. Однако, к немалому моему облегчению, в бочке не оказалось ничего, кроме воды. И я на сей раз безо всяких приключений доставил ее Пелагее.

— Теперь возьми табуретку и сядь рядом с буфетом, — распорядилась она.

Я поторопился исполнить ее приказ.

— Сиди тихо, — она не сводила с меня очень строгого взгляда, и серые ее глаза вновь начали мало-помалу темнеть. — Помалкивай. Что бы тебе ни показалось, не вздумай задавать вопросы и не двигайся. Иначе может случиться большая беда.

— Хорошо, — сказал я.

Барсика уже не было на столе. И вообще нигде в комнате. Видимо, пока я набирал воду, он удалился по каким-то своим неотложным делам.

А может, и по поручению Пелагеи. Во всяком случае, окажись это так, я ничуть бы не удивился, Жанна, как и вчера, сидела на лавке прямо напротив Пелагеи. Та потянулась за книгой Юлии Павловны и, придвинув ее к себе, начала с задумчивым видом перелистывать страницы. Это меня удивило. Ведь книга была на французском языке. И так как колдунья вроде еще не начинала работать, мне показалось вполне позволительным задать вопрос:

— Пелагея, вы разве французский знаете?

— Мя-яу! — раздался сердитый вопль с буфета.

Пелагея резко повернулась ко мне. Глаза ее горели яростным темным пламенем.

— Молчи, — низким утробным голосом произнесла она, и какая-то неведомая сила вжала меня в стену. Я словно окаменел. Из всех способностей, свойственных человеку, у меня остались лично две. Я еще мог видеть и слышать. А вот двинуться или что-то произнести стало для меня вдруг совершенно непосильной задачей.

Рыжий бандит, еще раз угрожающе промяукав где-то над моей головой, умолк. Жанна неподвижно сидела на лавке. Пелагея долистала сборник французской поэзии до конца и, захлопнув книгу, отодвинула ее в сторону.

— Понятно, понятно. Сейчас, сейчас.

Поднявшись на ноги, Пелагея направилась в мою сторону. Обладай я еще способностью двигаться, наверняка бы опрометью кинулся вон из ее жуткого дома. Но об этом следовало подумать раньше. Проклятая колдунья превратила меня в нечто, похожее на истукана, и теперь я лишь с ужасом ждал, что последует дальше.

Пелагея подошла к буфету. Я уже мысленно прощался с жизнью и проклинал на чем свет стоит Ольгу Николаевну, уговорившую нас пойти сюда, когда «бабка», взглянув на меня, строго бросила: «Цыц!» — и принялась рыться в ящиках.

На сей раз приготовления заняли куда больше времени, чем вчера. Пелагея долго сыпала в ступку что-то из разных мешочков. Наконец, составив смесь, она протянула ступку Жанне: