Книга Проклятие палача - Виктор Вальд

Услышав голос герцога, Гудо застонал и схватился обеими руками за свою огромную голову.

Если бы молния в это мгновение угодила в Гудо, это было бы меньшим ударом, чем тот, что испытал мужчина в синих одеждах, услышав хрипотцу этого человека. В глазах потемнело и в лицо дыхнуло жесточайшим холодом и жутким зловонием подземелья Правды. Окаменевшее сердце придавило легкие и сразу же стало невозможно дышать. А откуда-то из глубины души раздался дьявольский смех. Смех, который Гудо слышал лишь однажды. Ибо лишь однажды смеялся в присутствии своего ученика мэтр Гальчини.

«О, Господи! За что ты так наказываешь меня. Почему ты послал ко мне этого… Это не бог. Это сын сатаны!» – последнее, что шевельнулось в мозгу Гудо, и он без памяти рухнул на доски палубы.

* * *

«Тра-та-та-та та-та тра-та-та та-та. Тра-та-та та-та тра-та-та та-та. Тра-та-та-та та-та тра-та-та та-та. Тра-та-та та-та тра-та-та та-та…»

Гудо почувствовал сильный удар в лицо и глубоко вздохнул.

– Очнулся, дьявольская блевота. О, как ты уже надоел своим та-та-тами… Сил нет терпеть. Всю ночь из-за твоих «та-тат» не смог заснуть.

– И я почти не спал. Нужно же было дьяволу Крысобою столкнуть этого сумасшедшего именно на нашу банку. Чтобы он уже вернулся к себе домой. В ад.

– Да. Пусть там себе и «та-та-тит»…

– Я говорю о комите. Проклятом Крысобое. А этот что… Этот бедняга просто подвинулся умом. Я как увижу и услышу нашего дьявола герцога, тоже холодею, и мозги в пятки стекают.

– Это точно. Но если это дитя шлюхи опять забубнит свою песню, я ему опять дам ногой по его жуткой роже.

– От этого рожа у него не станет похожа на людское лицо.

– Это точно. И создал же Господь такую жуть. А еще церковники говорят, что человек по образу и подобию сотворен Всевышним.

– Нет. Этого по своему образу и подобию сотворил сам сатана…

Гудо с трудом открыл глаза. Сильный удар ноги пришелся в переносицу. От этого из носа пошла кровь, а на глаза стала наплывать опухоль.

Он лежал на досках палубы между босыми грязными ногами и стеной адмиральской каюты. Значит, возле последней банки галеры, куда обычно усаживали самых сильных гребцов. Но Гудо не было дело до обидчика, разбившего его нос. Ему ни до кого не было дела. Он повернулся на спину и без всякой мысли уставился в розовеющее небо, на котором еще заметны были точки удаляющихся звезд.

«Тра-та-та-та та-та тра-та-та та-та. Тра-та-та та-та тра-та-та та-та…», – вновь вырвалось из его горла. Глухо, басисто и… мрачно.

«А ведь мелодия веселая. Под нее плясали. Хотя песня совсем не о веселом. И даже очень».

Гудо едва улыбнулся. Он начинал думать. Значит, он возвращался из бездны пустоты. Ему очень нужно вернуться оттуда. Очень.

Но… «Тра-та-та-та та-та тра-та-та та-та. Тра-та-та та-та тра-та-та та-та»…

– Я его задушу, – послышался гневный голос сверху, и оттуда же добавили:

– Пожалуй, я тебе помогу дружище Ральф. Когда-то у меня это хорошо получалось.

– Да уж, Весельчак, помоги. Боюсь, я сам с таким медведем не справлюсь. Вот только…

– Что только?

– Что потом скажем, если герцог его увидеть пожелает? Тогда уж запляшут наши ребра под кнутом проклятого Крысобоя.

– Тогда пни его еще раз. Да хорошенько!

Сильный удар затемнил дребезжащий рассвет, и Гудо, разжав пальцы, едва ухватившиеся за край, вновь полетел в пропасть беспамятства.

Только до самого дна он не долетел. Два ангела схватили его за руки и весело подхватили: «Тра-та-та-та та-та тра-та-та та-та. Тра-та-та та-та тра-та-та та-та.»

Гудо посмотрел на того, что был справа и удивленно воскликнул:

– Ты? Как же ты и ангел? Твое место в аду Стрелок Рой. Ты убил столько людей, что в ином городе столько и не живет! За тобой река из слез и крови. Кто же и за что дал тебе крылья?

– Эти? – взмахнул черными крыльями Стрелок Рой, – За что? Это не моего слабого умишка дело. Ты лучше посмотри туда!

Гудо смотрит вниз и видит осажденный частокол в литовских лесах. Именно частокол, за которым неизвестно есть ли хотя бы единый похожий на жилье дом. Но эти дикари литовцы в вонючих шкурах вместо доспехов со звериным упорством защищают свое логово. Вот и топчутся вокруг остроконечных деревянных стен три доблестных тевтонских рыцаря со своими копьями[43], и отряды наемных лучников. Самый многочисленный состоял из искусных стрелков далекой Англии.

Осада затягивается. Уже сожжены и разграблены все поселение на два дня конного пробега. Убивать, насиловать и брать в плен уже некого. Но еще есть достаточный запас хмельной медовухи, что после пыток выдали жители лесных селений. Поэтому до позднего вечера горят костры и слышатся песни на многих языках Европы.

Много песен. И грустных и скабрезных и веселых.

Самая веселая и громкая доносится от английских костров, что традиционно далеко отстояли от основного лагеря. Но за множество вечеров одна и та же песня так надоела соседним кострам, что уже вызывает желание метнуть в исполнителей пару другую копий. Получалось, надутые гордецы с туманных островов, не желавшие общаться с воинами других отрядов знают только одну мелодию. А какие они в нее вталкивают слова – кто их разберет. Разве что рыцари тевтонцы. Те знают все, и понимают все. Может поэтому, и не пытаются заглушить осточертевшую всему лагерю английскую песенку.

А вот Гудо не выдерживает. Самый сильный и самый пьяный из наемников нижнегерманских земель, размахивая огромным топором, он с ревом врывается в самую середину песни:

– Ну, кому снести голову и поставить на ее место другую? Может быть, другая голова на чужой шее вспомнит парочку других песен.

Англичане дружно смеются, и еще громче и дружнее продолжают свое бесконечное «Тра-та-та-та та-та тра-та-та та-та. Тра-та-та та-та тра-та-та та-та.» Кажется, что все эти вечера они только и ждали Гудо, чтобы повеселиться за его счет. Но не того они ждали. Гудо кружит над головой свой жуткий топор и с чудовищной силой опускает его на большой котел, в котором кипит мясо для английских лучников.

Брызги кипятка, куски мяса, пар и клубы дыма перемешиваются и, оттолкнувшись, летят во все стороны. Лишившиеся ужина воины, казалось, должны были разорвать обидчика. Но… Вместо справедливого гнева и яростного нападения стрелки громко смеются и еще громче затягивают:

– «Тра-та-та-та та-та тра-та-та та-та. Тра-та-та та-та тра-та-та та-та.»

Гудо вновь поднимает свой незнавший жалости топор и оглядывается в поиске цели для следующего разрушительного опускания. Палатки, стойка для оружия, коновязь, лошади, головы безмозглых англичан…