Книга Солнце, сердце и любовь - Дмитрий Вощинин

– Совсем не ожидала, что ты вспомнишь, – уже мягко и удовлетворенно посмотрела она на мужа.

Она прикинула кофточку на свою фигуру.

«А она ей идет», – молча оглядел он ее, – «Но… на Юлии была бы лучше…»

Роман Григорьевич молча продолжал копаться в чемодане, достал подарки внукам, дочери.

Как и все супруги, они привыкли молча оценивать друг друга. И в этом молчании была какая-то определенная истина. Они понимали друг друга, и тем самым охраняли и не причиняли себе вреда, понимая, что своими выпадами покушались на собственную свободу.

Как мудрая природа молчит, не проявляя видимой агрессии, но неумолимо движется ко всему новому и необходимому для жизни.

Роман Григорьевич в душе был очень рад этому внутреннему молчанию.

Неожиданно пришла в голову Пушкинская фраза:

«Народ безмолвствует, а счастлив ли народ?»

Очень многое скрыто в молчании. Язык не имеет действенной силы при родственности душ. В такой ситуации злоупотребление звуковыми выражениями и эмоциями ведет к непримиримым разногласиям.

Супружеские узы осложняют взаимоотношения еще и тем, что каждый считает другого в некоторой степени частью своей собственности. Оттого восторженность любви стихает, а порой и погибает.

После выгрузки привезенных вещей Роман Григорьевич переоделся и пошел на кухню. Открыл холодильник, выпил стопку водки.

Вошла жена и также в молчании накрыла стол, и они сели обедать.

– Елена живет на даче… Надо в выходные их посетить.

Он приехал в пятницу и потому сразу согласился.

– Наверно… Надо сходить в гараж.

– Машина на ходу…Валерий иногда берет ее.

– А что он не пользуется своей?

– Что ты, не знаешь своего сынка?… Она у него постоянно в ремонте, – подчеркнуто язвительно заметила жена.

Валерий достался ей от первой рано умершей жены Романа Григорьевича. Нельзя сказать, что она не уделяла ему материнского внимания, но после того, как он стал жить самостоятельно, всячески старалась оградить себя от его приобретенных негативных привычек и перекладывала заботы и заморочки на мужа, подчеркивая несносный характер пасынка.

– Кстати, надо заплатить за его квартиру, кажется, за несколько месяцев, – сухо добавила она.

Квартира принадлежала матери Валерия, и она со временем перешла ему, как бы по наследству. После того, как сын часто менял место работы, стало правилом, что именно Роман Григорьевич регулярно оплачивал коммунальные расходы за эту квартиру.

Роман Григорьевич не стал задавать вопросов. Проблемы сына уже долгое время стали для него как бы потребностью и неотъемлемой частью жизни.

– Завтра же и поедем на дачу, – твердо согласился он.

Они молча продолжали обед, после которого жена предложила:

– Пойдем спустимся в универмаг, я присмотрела внукам по паре костюмчиков.

Роман Григорьевич одобрительно посмотрел на жену.

После обеда они оделись и спустились в близлежащий супермаркет.

– А тебя молодит эта рыжая куртка… Выглядишь похудевшим, даже походка стала тверже, – заметила жена.

Роман Григорьевич вспомнил, что именно Юлия посоветовала приобрести эту куртку, когда он примеривал ее. Со свойственной ей нежной улыбкой она произнесла, намекая на рыжий цвет:

– Эта куртка вам очень идет, хотя в ней немного похожи на работника трамвайного депо.

Именно эта принадлежность к трамваю побудила его принять решение о покупке.

«Как же я ее люблю! Когда она безмятежно улыбается… Самое страшное – все больше и больше. Это просто не выносимо…» – пронеслось в его голове.

– Цвет оставляет желать лучшего, – машинально, поддерживая разговор, отпарировал Роман Григорьевич.

– Я думаю, тебе надо подобрать красивые летние брюки.

– Зачем?…Я не буду летом все время ходить в куртке.

– …Вот эти бежевые очень элегантные. Пожалуйста, примерь.

Перебрав несколько штук, выходит из примерочной.

– Не хочу ничего брать: не мои размеры.

– Я пойду в другой отдел, посмотрю что-нибудь себе.

Роман Григорьевич с удовольствием остался один.

«Боже! Что же делать! Ведь знаю, что надо перестать думать о ней, но не могу…»

Он медленно пошел в винный отдел. Жена со множеством покупок присоединилась к нему уже у кассы.

Придя домой, Роман Григорьевич позвонил сыну:

– Привет, сынок…как дела?

– Все в норме, – немного суховато прозвучал ответ.

– Я приехал, совсем… Хотелось бы повидаться…

– Сейчас нет необходимости, – продолжал сын.

– Мама сказала, что у тебя скопилась задолженность по квартире?

– Да… Перечисли тысяч двадцать… счет тебе известен…

– …Постараюсь все сделать на следующей неделе.

– Хорошо.

– Хотелось бы все-таки увидеться, – настаивал отец.

– Да, конечно… я позвоню.

Обычно разговоры с сыном были похожими на сегодняшний диалог, но сейчас Роман Григорьевич почувствовал какое-то неприятное нарочитое отчуждение и решил обязательно встретиться с сыном в ближайшее время.

2

Вечером Роман Григорьевич решил забежать в гараж. Несмотря на перемены последних лет, это место хоть и опустело, но осталось свободным для своеобразного мужского отчуждения. В свое время гараж для автолюбителя был определенной отдушиной от мирской семейной жизни, где свободное время отдавалось своему любимому детищу – машине. Тогда они были отечественные и требовали большого внимания и заботы хозяев. Некоторые увлекались, строили подземные погреба, места длительного обитания, благоустраивали их, и ссылаясь на постоянные ремонты, пропадали от жен и детей в этих гаражах. Сейчас времена изменились, но завсегдатаи остались верными традициям.

Первым, кого встретил там Роман Григорьевич, был его сосед по гаражу и помощник в решении ремонтных работ Федор.

Федор Игнатьевич, как теперь его величали в гаражах, уже несколько лет был на пенсии, купил себе небольшую современную иномарку и сокрушался, что невозможно, «как раньше» залезть в двигатель и трансмиссию или улучшить какую-либо конструкцию.

По привычке он много времени проводил в гараже и из-за отсутствия ремонта машин смотрел часто принесенный из дома телевизор, обсуждая события с приятелями.

С романом Григорьевичем они виделись более года назад в период его отпуска. Было видно, что Федор рад встрече. Манера же общения была прежней: будто расстался с соседом вчера. Он спокойно заявил: