Книга Ангел в камуфляже - Марина Серова

— Пойдемте, любезные! — пригласила, отставив наконец свое гостеприимство.

Она сама, махнув, правда, и охраннику, с готовностью последовавшему вослед, проводила нас в подвал, подвела к простенькой двери в конце хорошо освещенного коридора. Охранник открыл кодовый замок, и Наташа вступила в место своего, теперь уже настоящего, заточения.

Небольшая комната. Кровать, стол, телевизор, душ, туалет. Никаких окон и средств связи. Дверь металлическая, со звукоизоляцией, обшитая деревом, пожалуй, посолиднее входной в моей квартире. Приспособленное помещение. Осмотрев его даже мельком, я заподозрила, что оно предназначено не только как убежище местных гейш. Но это не мое дело.

— Не дворец, — Дора будто извинялась, — но пересидеть тревогу можно. А ты, приятель, — обратилась она к охраннику, — скажи там своим: о живущей с этого момента здесь женщине знаем только я и она. А ее зовут Татьяна. И забрать эту женщину отсюда может только она, Татьяна, и никто больше. Но зато в любое время дня и ночи и без моего разрешения. Как?

— Я все понял, — сказал он звучным, хорошо поставленным голосом.

— А ты, милая, — она тронула хлопающую глазами Наташу за плечо, — за еду не беспокойся. С алкоголем, правда, у нас здесь — никак. Зато я тебе видачок пришлю и пару-другую десятков кассет как лекарство от скуки.

Проводив меня до дверей, Дора полюбопытствовала, не выдержала. Да и вправе была, несомненно.

— Кто за ней к нам может пожаловать, Таня? Менты?

Я не стала скрывать:

— Убийцы!

Миссис Бланк приняла мой ответ к сведению и удовлетворилась им.

Непонятная иномарочка стояла неподалеку от моей машины и тронулась с места, стоило мне появиться на улице. Так она мне надоела, черт бы ее взял, что безразлично было, кто в ней сейчас, Борис Синицын собственной персоной, хромоногий мститель или призрак Сереги-«афганца».

Нажимая кнопочки на панели сотового телефона, я думала о том, что одета совсем неподходяще для предстоящих событий, — а в том, что события предстоят, сомнений не было. Легкое платьице и сумочка через плечо — тоже мне, наряд для боевых действий!

Борис отозвался сразу, будто держал руку на трубке. Созрел, значит, перестал скрываться. Значит, решение они там, у себя, приняли. Небожители, чтоб вас! Об этом же говорила и демонстрация мне хромоногого. Наглостью пахло от этого «райского» хода, самоуверенностью и желанием познакомить Татьяну Иванову со страхом, основанным на демонстративной готовности моих противников применить против меня насилие, вплоть до самого последнего. Видя во мне только женщину, они воодушевляют меня. Потому что в силе всегда скрыта слабость, а в слабости — сила, и не учитывать этого — значит действовать без головы.

«Какие еще заморочки вы мне приготовили?» — едва не крикнула ему вместо приветствия.

— Здравствуй, Танечка! — услышала в ответ на свое, надеюсь, прозвучавшее достаточно вежливо, приветствие. — Со всеми делами управилась?

Ах ты, тля!

— Если бы! — заставила свой голос звучать приветливо. — Только с частью. Но управилась, полагаю, достаточно качественно. Впрочем, рассказывать не буду, вы и так в курсе.

— Может быть, может быть! — Борис не счел нужным сдержать довольный смешок. — Но почему — «вы»? Ведь мы на «ты» с самого начала?

— Конечно. Но вас там двое, ты и Андрей. Или уже больше?

— Двое, да! — проквохтал он довольно. — Ты, Ведьма, на расстоянии видишь. Приезжай к нам. Чайку попьем, потолкуем в холодке. Уж извини, после вчерашнего мобильность моя не на высоте.

— И недосып к тому же, — не удержалась, — так рано подняться, да с похмелья, это надо нужду иметь немалую!

— Имел, дорогая! Наш вчерашний разговор не дал мне понежиться! Так приедешь?

— А что, я могу отказаться? И без риска встретиться невзначай с вашим хромоногим вурдалаком?

Слышно было, как он довольно сопит в микрофон. Не хотела бы после него держать телефонную трубку возле лица. Брезгую!

— Куда ехать?

— В «Рай»!

Недоуменное возмущение у него получилось. Так. Значит, все точки над i расставлены, и скрывать уже никто ничего не пытается. Последний парад!

— Где это?

— Ну, Ведьма, ты меня разочаровываешь!

Утро еще, можно сказать, но уже не впервые за сегодня я чувствую прилив раздражения.

— Слушай… — все-таки удержалась от грубости, — не преувеличивай собственную значимость, ладно?

Он сменил тон, пошел на попятный. Все-таки мой приезд был им нужен. И мне тоже. Не век же держать Наталью в подвале борделя! Ситуация напряжена достаточно, чтобы начать разряжаться, и необходим только толчок. Пусть сделаю его я, чтобы дело пошло в нужном мне направлении, а неожиданности пусть радуют скудное воображение «райских».

В сферу моих интересов редко входили заводы, комбинаты и прочие фабрики родного города, а уж местонахождением такой организации, как завод железобетонных изделий, мне не приходилось интересоваться никогда. И не пришлось бы, если б не фирма господ Синицыных, за худосочностью своей арендовавшая несколько комнат на этаже административного корпуса этого во всех смыслах тяжеловесного предприятия. В промзону по Вишневскому тракту меня, правда, судьба заносила, но ориентировалась я здесь слабо, а зрительной памяти препятствовали нехорошие воспоминания, связанные со здешними местами. Вот и пришлось поплутать по извивам пыльных, разбитых колесами большегрузов дорог, между бетонных заводских оград и заваленных ржавой гадостью пустырей.

В «Рае» меня ждали. Правда, о том, что я уже на «небесах», здесь не говорило ничего. Не было даже вывески на двери, на которую мне указал усталый, вымазанный масляной и потной грязью рабочий, ненароком попавшийся навстречу в пустом и тихом коридоре заводоуправления. Я толкнулась в нее без стука.

«Фофан, в натуре, тряпичный!» — так охарактеризовал, помнится, Владимир Степанович хмыря, который представился ему здешним директором. Если этот, сидящий передо мной, тот самый, то характеристика Шадова оказывается очень точной.

— Я Иванова, приятель, — не стала тратить времени на объяснения, — сбегай, доложи обо мне своим!

Его беззвучно смыло с места.

Ждать не пришлось совсем.

— Ну, наконец-то!

Борис с сердечной улыбкой поднялся из-за письменного стола и шагнул мне навстречу. Андрей вежливо загасил окурок в пепельнице, стоявшей на подоконнике открытого окна, забранного сеткой от насекомых.

В большой комнате, плотно уставленной канцелярской мебелью, кроме нас троих, не было никого и гулял приятный легкий сквознячок, пошевеливавший полураздвинутые шторы на окнах.

— Вот так вот, и сразу к делу? — усмехнулся Борис, когда я отказалась пожать его протянутую мне руку. — А как же любезности?