Книга Рецепт предательства - Марина Серова

Было ясно, что, поскольку решающий момент подмены близок, все переговоры и обсуждения, которые могли этому предшествовать, закончены. Если и происходило что-то интересное в галерее Мазурицкого в связи с готовящейся наглой акцией, горошина уже зафиксировала это. Ну а если нет, если все, что нужно, они обсудили еще вчера, в той части разговора, которую я не успела подслушать, значит, мне просто не повезло.

В любом случае оставлять эксклюзивное оборудование на раме больше не было смысла, и, снова потратив минут двадцать на поиски места для парковки, я вошла в знакомый зал.

На сей раз меня встретили уже как старую знакомую.

– Анжела! – широко улыбнулся Игорь Владленович. – Рад снова вас видеть. Ну что, посоветовались с мужем?

– Да, он просто в восторге. Картина так понравилась, что он сказал, что готов приобрести ваш экземпляр.

– Боюсь, это невозможно, – тонко улыбнувшись, произнес мой собеседник, не скрывая, что такой энтузиазм в покупках ему весьма по душе.

– Да, я так и сказала ему. «Эрнест, это – подарок, навряд ли они продадут» – вот что я выдала. И тогда он согласился заказать копию. Вы должны сейчас объяснить мне, что для этого нужно и сколько все это будет стоить, чтобы я передала мужу и мы начали постепенно приобретать материалы. Вы говорили: багет? А вот такой, как здесь, можно сейчас купить?

Я подошла к картине и стала любовно поглаживать резную, всю в завитушках, раму.

– Мне очень нравится, – говорила я. – Так солидно… богато.

– Нужно поискать, возможно, нам удастся подобрать что-то похожее, но точно такой же – это… навряд ли.

– Как жаль…

Я уже нащупала взглядом горошину, оставалось только быстро и незаметно сковырнуть ее.

– А у вас есть какие-то образцы… или уже готовые рамы на картинах… имеются варианты багета, которые можно приобрести сейчас? Вот, например, как на той картине, такой можно купить?

Я указала рукой в глубь галереи, Игорь Владленович повернул голову, и через секунду горошина уже была у меня в ладони.

– Какую вы имеете в виду? – между тем рассеянно переспрашивал мой собеседник, блуждая глазами по увешанным картинами стенам.

– Вот… вот эту, – наобум ткнула я пальцем и, как выяснилось, попала удачно.

– Ах, эту… Да, такой багет можно приобрести. Я даже могу дать вам адрес.

– Правда? Это было бы отлично! Давайте, я запишу.

Я полезла в сумочку и стала возиться с ручкой и записной книжкой, незаметно пристроив камеру на подобающее ей место.

В сущности, то, зачем пришла сюда, я сделала, поэтому оставшаяся часть нашей беседы с Игорем Владленовичем прошла по минимальному сценарию. Я узнала адрес магазина, где можно приобрести «точно такой же» багет, выяснила, что там же можно договориться о покупке холста и подрамника, и пообещала, что снова зайду, когда приобрету все это, чтобы обсудить художественную часть, то есть к кому можно будет обратиться с вопросом о создании копии и сколько это будет стоить.

– Думаю, мы сможем порекомендовать вам подходящую кандидатуру, – многообещающе добавил на прощание Игорь Владленович.

Вернувшись к машине, чтобы снова отправиться к Светке, я ощущала в себе борение двух противоположных чувств: раздражения от бесконечных смен облика и радости от предстоящего просмотра всего, что зафиксировала горошина.

Что-то подсказывало мне, что совсем не без дела и не напрасно провисела она все это время, приклеенная к картинной раме.

– Уф-ф-ф… Даже мне уже надоело. Как ты это выдерживаешь? – говорила Светка, в очередной раз освобождая меня от второго «я».

– Собираю волю в кулак и терплю, – сделав мужественное лицо, ответила я. – Это часть моей работы. И твоей зарплаты. Так что терпи и ты. Терпи и радуйся, что есть у тебя такие эксклюзивные заказчики.

Раньше трех часов, времени, когда похоронная процессия из квартиры Всеславиных отправится на кладбище, освободив мне пространство для маневра, меня ничто не должно было беспокоить. Поднимаясь в свою квартиру, я с удовольствием предвкушала, как сейчас заварю кофе, устроюсь на диване и спокойно, с чувством, с толком, с расстановкой займусь отсмотром материала, анализом всей информации, собранной за последнее время, и, как знать, может быть, дело дойдет даже до ежедневника Всеславина.

Но счастливым мечтам не суждено было сбыться. Не успела я зайти на кухню, как зазвонил телефон. Аккуратный Женя сообщал, что собраны все подписи на официальном заключении лаборатории и я могу забрать необходимую мне бумагу.

С грустью посмотрев на упаковку кофейных зерен, я снова спустилась вниз, к машине.

Глава 5

Охранник лаборатории уже знал меня в лицо, но тем не менее снова зарегистрировал. Долг превыше всего.

Зато Женина бумага превзошла все мои ожидания. Кроме отчета непосредственно о результатах микробиологического анализа там имелись все ссылки на официальные заявления, с которыми этот анализ был связан, включая заявление Всеславиной в морг. Таким образом, я получала на руки официальное свидетельство о том, что смерть конкретного товарища наступила в результате воздействия конкретного микроба, а вовсе не из-за случайной концентрации стафилококков.

Учитывая редкость этого микроба и отсутствие других зарегистрированных фактов заражения, бумага являлась косвенным подтверждением того, что кончина Всеславина явилась результатом целенаправленного воздействия.

«Тамара будет в восторге, – думала я, снова садясь в машину. – Ведь ее догадки подтверждаются. Вот смеху-то будет, если выяснится, что это действительно сделал Мазурицкий. Убрал муженька и прямо на следующий же день приступил к маневрам по нейтрализации жены. Вот это я понимаю – сила духа. Это какими же железными нервами нужно обладать, чтобы, совершив одно преступление, тут же браться за другое».

Впрочем, подмена картины в квартире старого знакомого не такой уж и криминал… При определенных обстоятельствах вообще может сойти за милую шутку.

Занятно выходит. Тут пошутил, там похохмил… ан, глядишь, шашка-то и в дамках. Жизненное пространство свободно.

Однако чувствовалась во всем этом какая-то нестыковка. Фальшивая нота, которая вносила диссонанс в красивый аккорд. Если все действительно так, как сейчас вырисовывается, значит, Мазурицкий – личность очень незаурядная. Весьма и весьма. Так что же, спрашивается, мешало ему проделать все это или что-то похожее раньше? Почему все эти годы он так покорно терпел от Всеславина все унижения?

Вопрос интересный. И ответа на него может быть два. Либо Мазурицкий вовсе не такая уж незаурядная личность и он непричастен к заражению смертельной инфекцией, либо в отношениях двух конкурентов было еще что-то, мне пока неизвестное, и мотив этого преступления несколько глубже, чем пытается представить его Тамара.

Возможно, видеозапись задушевных бесед, ведущихся в галерее Мазурицкого, сможет пролить некоторый свет на все эти темные места, и мне не терпелось посмотреть, что же там наснимала горошина.