Книга Чаша любви - Татьяна Ковалева

Я беру у Саши программку. Невзначай касаюсь его руки. Он поворачивается и долго-долго нежно смотрит на меня. А я на него. Мы сейчас как бы обретаем друг друга. Все, что было до этого, можно именовать легким флиртом; и только теперь начинается серьезное. И нам не нужны слова. Прямой взгляд его, который я встречаю, уже почему-то совсем не смущает меня. Мне легко под этим взглядом, я купаюсь в нем.

«Интересно, глядит ли на нас сейчас Любаша? — шевелится в сознании недобрая, можно сказать мстительная, мысль. Я тут же укоряю себя: — Забудь о Любаше. Будь выше! Не устраивай соревнований. Ты же умна!»

На сцену выходят музыканты. Зал аплодисментами приветствует их.

«Боже, как хорошо, как уютно с Сашей!»

Программа довольно обширная: Гайнихен, Телеман, Вивальди, Мартину, Паганини, Меллнес…

Аплодисменты стихают. Музыканты садятся полукругом. И по залу разливается музыка. Настоящее волшебство!

Когда я работала в театре, для меня существовало два таинства. Первое вершилось на сцене, второе — в оркестровой яме. Я часто присутствовала на репетициях — пряталась где-нибудь за кулисами или в темном зале, в ложе, или наверху, у осветителей. Звучала музыка — кладезь образов. Особенно волновала старинная музыка… Я уходила в себя, в свои фантазии. Я парила в себе, ибо во мне было небо, я качалась на волнах, ибо целое море было сокрыто во мне. Да что море?! Целый космос помещался в моем сознании, когда звучала хорошая музыка. А образам не было числа.

Так и сейчас ко мне подступают грезы.

Интересно то, что музыка разных времен действует на меня по-разному. Музыку старых мастеров воспринимаю как бы повествовательно. Под такую музыку я вижу рассказ, сюжет. Можно брать и писать сразу набело. А современную серьезную музыку воспринимаю образно, мозаично. В виде пейзажа, например. Но и в движении… Когда исполняют сонату для скрипки, флейты и фортепиано Мартину, я очень ясно вижу море, песчаный берег, волны с белыми гребнями, далеко-далеко — парус. Это, конечно, Балтика. Я сижу на песке у самой кромки, некоторые волны достают до моих ног. Ветер с моря несет по небу низкие серые тучи; ветер откидывает волосы у меня со лба. Начинается дождь. Влекомые ветром, косо ударяют в песок крупные капли. Где-то позади меня хлопает оконная рама, зябко дребезжит стекло, со скрипом поворачивается флюгер. Так хочется домой, хочется укутаться в теплую шаль. Но и уйти невозможно: ты уйдешь, и этот мир, этот чудный мир рассыпется на тысячи мертвых фрагментов, просто красок, нот…

Открываю для себя Гайнихена. Я не слышала прежде его музыки. Между тем она прекрасна.

В перерыве прохаживаемся с Сашей в фойе.

Любаши я отчего-то нигде не вижу. Заглядываю мимоходом в опустевший зал.

«Ах, вот они! Сидят в самом углу!»

Я так понимаю, что Любаша прячет кандидата. Да и сама она, похоже, прячется — зарылась лицом в программу. Кандидат говорит ей что-то, а она молчит. Он опять говорит, а она не выдерживает, раздраженно вскрикивает. Лицо кандидата становится пунцовым. Он оглядывается — не был ли кто свидетелем этой неприятной сценки?

Я отхожу от двери. Саша приносит мороженое — как раз то, чего мне не хватало. Ванильное.

После антракта слушаем музыку Паганини и Меллнеса.

Может быть, я невежда (скорее, это так и есть), но я не воспринимаю музыку Паганини. Или невежество мое ни при чем. Я его музыку просто не воспринимаю. Я не такая — мы ведь все очень разные. Или я не готова. Возможно, настроение не то. Семена прорастают во взрыхленной почве. А я — целина. Есть надежда на Сашу… Но пока не ложится мне на душу Паганини. Мучает он мою душу. Чувствую, как волна нервозности растет во мне. Обрывки образов теснятся в сознании; в сердце дверь скрипит на ржавых петлях…

С тобой на облаке

После концерта выходим из зала одними из последних. Любаша с кандидатом уже ушли.

Садимся в машину. Некоторое время молчим. Саша не спешит заводить двигатель. Мне понятен ход его мыслей. Завести — значит, ехать. А куда?.. Тем более — если расставаться не хочется. И мне не хочется расставаться. Еще не поздно. Но я не знаю, что сказать. Я еще ничего не решила.

— Я так рад, Лена, что встретил вас, — тихо говорит Саша. — И вообще… Что вы есть. Это так прекрасно!

«Знал бы он, как рада я! Но ему этого не скажу! Во всяком случае, сегодня или завтра».

— Что может быть проще нашей встречи! — отвечаю я.

«Вот так! И мы, оказывается, умеем опережать на шаг! Для литератора это даже нормально».

Саше нравится мой ответ.

У меня странная реакция на его признание. Вроде я должна оживиться, кокетничать. Но я чувствую, как на глаза наворачиваются слезы.

«Не дай бог, тушь поплывет. Это будет катастрофа! Не хотела же накладывать тушь, — корю себя. — Отступила от правила — и вот! Надо быстро-быстро подумать о чем-то другом, отвлечься».

Я отворачиваюсь от Саши и смотрю в окно.

Вдруг замечаю Любашу. Широким шагом она идет по тротуару. Красиво идет — словно яхта наперерез волнам. Кандидат семенит, отдувается — едва поспевает за ней. Пытается схватить ее за руку, остановить. Но Люба вырывает руку. Он опять цепляется (вот прилипала!). Наконец Любаша останавливается. Кандидат уговаривает ее. Она молчит, гневно сводит брови. Потом он тихонько тянет ее за собой. Она не очень сопротивляется. Он тянет все настойчивее, и Любаша уже нехотя идет за ним. Они скрываются за углом. Через минуту на дорогу с ревом вылетает «мерседес».

Гляжу машине вслед.

«За рулем кандидат чувствует себя много увереннее, чем на тротуаре!»

Они быстро теряются из виду.

А я справляюсь с наплывом чувств.

Саша поворачивается ко мне. Мы смотрим друг на друга. Уже темно, но не настолько, чтобы я не видела его глаз. Ночь сегодня ясная, зажглись фонари. Можно сказать: освещение придало интимности. В салоне вполне уютно.

Саша включает радио. Какой-то блюз наполняет салон. Саша делает потише. Вот, в самый раз!.. В лобовое стекло смотрит черно-синее небо — прозрачное, чарующее. Такая редкость в наших краях!

Саша, должно быть, — счастливчик. У него все получается как бы само собой. И все служит ему, даже небо. Светят звезды. Мне? Нет, ему!.. Вон одна покатилась…

Саша тоже видит ее:

— Говорите желание.

— Хочу к морю, — неожиданно даже для самой себя отвечаю я.

А может, это даже не я — сама судьба глаголет моими устами… Конечно, не я, ибо, сказав это, я тут же пугаюсь, встревоженно озираюсь (море ведь далеко!). Я бы их — слова свои необдуманные — взяла обратно, но они уже произвели магическое действие. Радостно сверкнул ключ зажигания, возбужденно вздрогнул и услужливо заработал двигатель, принялся подмигивать огонек поворота на панели.

Мы несемся по ночному городу. Я успокаиваюсь немного: а почему бы и нет! Гляжу вперед с застывшей на лице улыбкой. Чувствую рядом надежное плечо Саши. Что еще надо? У нас — маленькое безумство на двоих. Нам хорошо — и этим все сказано.