Книга Вели мне жить - Хильда Дулитл

Стоя на пороге, Ванио объявил:

— Помните, я сказал, что приду, и мы пойдём вместе обедать.

— Да-да, — пролепетала Джулия. — Как не помнить?

— Так вы забыли?

Смешной какой — а воздушная тревога?

— Но ведь бомбят же…, — объяснила она ему.

— Надо же, а я и не заметил, — откликнулся он, очень симпатично растягивая слова.

— Проходите, пожалуйста, садитесь, — пригласила она гостя, опускаясь в кресло. Рядом стоял стул, на котором когда-то сидел Рико. Чуть поодаль — кресло Рейфа. Ванио сел напротив, устроившись в кресле Рейфа.

— Я закурю…? — спросил он у неё разрешения.

Она помолчала, потом махнула рукой в сторону камина, потом показала на стол. «Не помню, куда положила сигареты». Но сигареты и не потребовались: её гость достал из кармана трубку и начал набивать её табаком. Зажёг спичку. На секунду ей показалось, что он и не сходил с этого места — так всегда и сидел в кресле. Впрочем, оно никогда не пустовало.

— Как вы вошли?

— Что значит «как вошёл»?

Он посмотрел на неё, прищурившись. Без очков глаза у него были полузакрыты, словно смотрели в одну точку. Серые, как слюда, чуть-чуть раскосые глаза. Прищур придавал его взгляду созерцательность и пытливость, — обладатель прищуренных глаз словно оценивал свою собеседницу.

— Как я вошёл? — повторил он. — Да очень просто: как все, через дверь.

— Дверь была не заперта?

— По-моему, кто-то вошёл передо мной.

Она не стала уточнять, кто именно, — это могла быть Белла или сама г-жа Картер. Ни о той, ни о другой дамочке Джулии говорить не хотелось.

— Не удивляйтесь — просто так странно всё совпало. Я как раз спускалась вниз забрать свои вещи. И встретила в холле г-жу Амез: она предложила мне переждать налёт внизу в гостиной.

— Не хотите спуститься вниз? — это уже ему.

Её вопрос явно позабавил его — в его прищуренных глазах она увидела улыбку.

— За-а-ачем? — переспросил он, с нескрываемой иронией растягивая двусложное слово и показывая всю абсурдность происходящего.

За окном снова раздалось «тра-та-та».

— Видите ли, г-жа Амез требует, чтобы во время налёта жильцы оставались дома. Она полагает, что несёт личную ответственность за каждого своего постояльца. А что, вы думаете, мы можем выйти?

Он помолчал, явно пережидая шум ответных выстрелов за окном, а потом заметил, всё так же цедя слова сквозь зубы:

— Почему бы и нет? Только позвольте мне сначала докурить.

Она набросила пальто и со словами: «Осторожно! В холле темно, там на окнах нет штор, поэтому свет не зажигают» — повернула выключатель в комнате и открыла дверь. В коридоре царил полумрак, как в сказках про замки с привидениями. Только внизу на лестничной площадке слабо мерцал свет — он падал из бокового окна, и, пока они стояли, приучая глаза к темноте, предметы вокруг сделались чуть отчётливей. В доме не раздавалось ни звука, ни шороха. Остановившись на верхней ступеньке лестницы, она вдруг подумала: а что же за роль я-то играю в этой странной любовной комедии с перепутанными парами? Исполняю танец смерти? Или танец жизни? В конце концов, то была всего лишь игра: закончился вечер, потушили огни, кто-то предложил сыграть в кошки-мышки. И вот, вслепую, с завязанными глазами, она случайно заполучила себе кавалера. И какого! Она плечом чувствовала возвышавшуюся рядом, как гора, тёмную фигуру. Его ладонь лежала на перилах.

— Ну что, Маска, я спускаюсь первым?

— Нет, дайте я пойду. Я лучше знаю ступеньки. Спускайтесь за мной.

Тихо-тихо, как дети, играющие в прятки, они прошмыгнули на первый этаж. На секунду задержались у двери в гостиную. «Думаю, никто не появится», — шепнула Джулия. «Они сейчас все сидят у г-жи Амез, — кому охота пережидать в подвале?» И они на цыпочках, стараясь не наделать шума, прокрались к выходу. Нащупав дверную ручку, Джулия на всякий случай предостерегла своего спутника: «Постарайтесь выскользнуть незамеченным, хорошо? А появится г-жа Амез — бежим!»

Жуткий вечерний город, жуткая городская мгла. Перегороженная «ежами» площадь пуста, безлюдна. Город умер. Стены обступают со всех сторон — ни огонька, лишь решётки балконов да недвижные, голые платаны «оживляют» площадь. Металлические прутья, того и гляди, проткнут нависающее низко небо — полыхнёт пожар. Проснётся дремлющий вулкан. По вымершим улицам ветер гонит обрывки газет, золу — печальные свидетельства кипевшей когда-то жизни — да жмётся к стене котёнок, тщетно ища кусочек съестного. Пепел и смерть правят бал в городской ночи, в умершем городе.

Надо же, ветка под ногами — то ли обломилась, то ли сдуло ветром. Платан.

— Смотрите, не споткнитесь — тут мёртвый сук, — обратилась она к нему, памятуя о его близорукости. — Вот он, у вас под ногами, — то ли ветром сдуло, то ли обломился.

Но он решительно свернул прочь, увлекая её за собой, подальше от языков пламени и запаха серы, — вдруг ещё накроет шальным снарядом. Она посмотрела вверх зубчатая линия труб и острых коньков крыш будто вырезана из картона. Внезапно совсем рядом раздался пронзительный звук, котом всё стихло, спустя какое-то время подъехала скорая помощь — судя по сигналу. А внутри у неё всё пело: я иду обедать, сегодня я обедаю в ресторане!.. В темноте она наткнулась на металлические заграждения. Она почувствовала сквозь пальто холод железа, — нервно вздрогнула — отпрянула. Рвануло где-то совсем близко.

— Всё, заканчивают, — заметил он со знанием дела. — Ближе они не летают.

… спаслась! Прижалась к металлической балке, прильнула к мёртвой ветке — и спаслась! А может, вовсе и не мёртвая эта ветка. Может, это её она видела из окна, когда сидела на обитом ситцем стуле, а Рико писал, примостившись у стола по другую сторону камина. Ветка напомнила ей о Рико. Неважно, та ли именно это ветка, срезанная аккуратно шрапнелью, или мёртвый сук, обломившийся в зимнюю пору. Главное — ветка! Ветка под ногами. Есть за что зацепиться: теперь у неё есть спутник — она чувствует его плечом. А ведь это Рико привёл Ванио в дом. Это Рико дирижировал последними их загулами, как заправский церемониймейстер. Значит, это он ей помог.

Ещё насмешничал: «Вы с Ванио созданы друг для друга».

Ошиблись, видно, в чём-то Эльза с Рико, но главное всё-таки получилось. Она мысленно представила комнату на противоположной стороне площади. Если развернуться к ней лицом, и сильно напрячь зрение, то увидишь дом. Он устоял? Да, вполне. Такая глыба, если подумать. Не дом, а китайская стена, которая вот-вот на тебя обрушится. Слава Богу, она спаслась, выбралась, — вырвалась из четырёх стен. А ведь ещё немного, и крыша обвалилась бы, накрыв её с головой.

— Какое счастье, что мы выбрались наружу, — сказала она вслух.

Комната наплывала издали — надвигалась на неё как огромный океанский лайнер, грозя смять их, раздавить высоченным бортом, не оставив следа. Она вздрогнула, прогоняя кошмарное наваждение, — нет никакой комнаты, она стоит на тротуаре. Бомбёжка кончилась. Тишина.