Книга Соблазнительный шелк - Лоретта Чейз

Он не понимал, как ей это удалось. Чтобы подписать все бумаги среди ночи, надо потратить целое состояние на взятки. Наверное, на это пошли деньги, выигранные в карты и рулетку.

Даже он, несмотря на свой высочайший ранг, с изрядным трудом преодолел все бюрократические препоны и выехал на много часов позже, чем она, когда бюрократы наконец проснулись и конторы открылись.

Не будь он герцогом Кливдоном, и, более того, не употреби он все свое герцогское влияние, пакетбот отплыл бы уже час назад, и он, прибыв в Кале, мог бы только увидеть корму парохода, удалившегося довольно далеко от берега. А он стоял бы на берегу, ругая себя, на чем свет стоит.

— Сюрприз? — повторила она. — Мягко сказано. Вы сошли с ума?

— Я беспокоился о вас, — ответил герцог. — Вы так спешно покинули Париж… Я решил, что произошла катастрофа. Или убийство. Кстати, вы случайно никого не убили? Не то чтобы я намеревался вас критиковать, но все же…

— Я покинула Париж, чтобы быть подальше от вас, — сообщила Марселина.

— Ну, значит, это не сработало.

— Как, черт возьми, вы успели? — спросила она. — Откуда узнали? Как сумели — о нет, я не стану спрашивать, как вы справились с французской бюрократией. Все же вы герцог, а они в этом столетии не отрубают головы аристократам. Теперь они стараются им потакать.

Кливдон улыбнулся:

— Но ведь вам нужна моя аристократическая голова, мадам. Вы же сами сказали, что я должен заплатить по счетам.

— Как вы узнали, что я уехала? — снова спросила Марселина.

— Я успел заметить, что вы человек целеустремленный.

— Как вы узнали? — повторила она.

Герцог ощутил прилив крови к щекам, но все же ответил честно:

— Я послал человека проследить за вами. Он как раз прогуливался возле вашего отеля, когда увидел, что вы рано утром отбыли из него вместе с горничной в фиакре. Сначала он решил, что вы отправились на раннюю встречу с мадемуазель де Фонтенэ. Но сосчитав чемоданы и дорожные сумки, он встревожился. У служащего отеля он узнал, что вы покинули отель и отправились на почтовую станцию, а там — что вы едете в гости к родственникам. Кстати, как вы сумели выбраться из Франции? Вы же уехали раньше, чем открылись конторы, в которых вы обязаны были подписать бумаги перед отъездом?

— И вам не пришло в голову, что я сделала все приготовления заранее?

— А как вам это удалось? — спросил герцог.

— Ах, значит, ваш шпион это не выяснил? Как жаль! Потому что я не стану удовлетворять ваше любопытство. Я больше суток ехала по ужасным французским дорогам и очень устала. Спокойной ночи, ваша светлость. — Марселина сделала реверанс и ушла.

Кливдон подавил желание последовать за ней. Он и так совершил достаточно глупостей. И главное — зачем? Чего он намеревался достичь на переполненном пакетботе? Ему еще повезло, что это оказалось английское судно. Французы не стали бы задерживать ради него отплытие. Он выбросил на ветер черт знает сколько денег, чтобы поменяться местами с другими пассажирами. И все равно, будь он ниже рангом, остался бы в Кале дожидаться следующего парохода.

Именно это ему и следовало сделать — остаться в Кале. Точнее, он вообще не должен был уезжать из Парижа. Получается, что он отказался от шести недель свободы. Ради чего?

Но он сделал это и, проскакав верхом полтора дня по отвратительным французским дорогам, не собирался смирно стоять на причале, провожая взглядом пароход.

Герцог оставался на палубе, пока пакетбот не вышел в канал. Он заметил темные облака, постепенно закрывавшие луну и звезды, но не обратил на них особого внимания. В конце концов, небо над Английским каналом никогда не бывало совершенно ясным.

Он пошел вниз, где Сондерс помог его светлости снять сюртук, жилет и ботинки. Потом Кливдон рухнул на койку и моментально уснул.

Не прошло и часа, как начался шторм.

Марселина, спотыкаясь, вышла в узкий проход. Вонь стояла ужасная. Десятки охваченных паникой пассажиров страдали от морской болезни. Ее собственный желудок, обычно вполне надежный даже при сильной качке, на этот раз подвел. Она остановилась и вдохнула воздух ртом, чтобы внутренности успокоились.

Судно резко накренилось на правый борт, и она упала на дверь, из-за которой доносились крики, как, впрочем, и из других кают. Судно скрипело всем корпусом, едва выдерживая удары волн.

Марселина пошла дальше, убеждая себя, что все нормально. И деревянные конструкции судна, и канаты непременно выдержат напор разгулявшейся стихии. Но сердце все равно замирало от страха. Было очень трудно не думать о смерти, когда каждый удар волн грозил перевернуть маленькое суденышко, которое вроде бы само стонало и плакало.

Матросы задраили все люки, но вода все равно заливалась в помещения, поэтому палуба была мокрой и скользкой.

Рядом кто-то плакал. А ее все била дрожь, и в животе все переворачивалось. Но ей не может стать плохо. Ее никогда не тошнило. На это у нее просто не было времени. Джеффрис плохо. Очень плохо. И она отчаянно нуждается в помощи.

Пожалуй… ей тоже как-то нехорошо.

Позже она позволит себе расклеиться.

Но не сейчас.

Марселина подошла к двери, у которой видела ливрейных слуг. Раньше она слышала, что герцог Кливдон потребовал для себя лучшую каюту и еще две для своей свиты.

Она постучала в дверь. Та резко открылась. В этот момент судно особенно сильно накренилось, и Марселина влетела в раскрытую дверь. Ее подхватили сильные руки.

— Черт возьми, Нуаро, ты могла сломать себе шею!

Руки, поддерживающие ее, были сильными и заботливыми, и Марселине отчаянно захотелось прижаться к их обладателю. Он такой большой, надежный. Она подумала о средневековых рыцарях, защищавших свои замки, своих женщин, и на одно безумное мгновение ей захотелось принадлежать ему.

Но она не могла. Не имела права.

Она даже не осмеливалась поднять глаза. Ей было плохо.

— …должна была… прийти, — выговорила она.

— Я как раз собирался найти тебя и узнать, не нужна ли помощь… Нуаро, ты в порядке?

Марселина смотрела на его ноги и размышляла: в любой момент ее может стошнить. Значит, ее стошнит на дорогущие тапочки. Правда, морская вода их уже почти испортила. Жаль. Красивые тапочки. Оказывается, у Кливдона большие ноги. Забавно.

— В порядке, — сдавленно проговорила она, из последних сил сдерживая подступившую к горлу тошноту.

— Сондерс! Бренди! Живо!

Да. Бренди. За этим она и пришла. Бренди очень нужно Джеффрис.

И ей, похоже, тоже. Да поможет ей Бог.

— М-моя швея, — запинаясь, начала она, — ей… очень плохо.

— Вот. — Кливдон поднес фляжку к ее губам. — Пей.