Книга Рок-н-ролл под Кремлем - Данил Корецкий

– Горы? Гм… Короче, когда поедешь на эти свои горы, «дыню» упакуешь вместе с едой… курица там, колбаса, что у вас обычно берут в поезд. Продукты если и проверяют, то только на предмет водки. А еды придется брать много – ехать будешь долго. Так что авоська не должна вызвать подозрений. Да, и насчет водки. Сегодня вечером ты можешь выпить спиртного. Но с завтрашнего дня советую не злоупотреблять. На всякий случай.

– Я и так не злоупотребляю. И виски ваше мне…

– Это твое личное дело.

– Ну и дальше что?

– Не перебивай. Как только прибудешь в часть, подыщи место для закладки объекта. Место должно быть солнечное и должно находиться в прямой радиовидимости от штаба части и стартового стола. И, конечно, туда не должны лазать каждый месяц. Лучше всего закрепить на дереве, повыше, чтобы черенок «дыни» смотрел на солнце. Или что-то другое подбери – на месте всегда видней… Особо не спеши, осмотрись, но и не затягивай: первые решения самые верные. Если в течение месяца со дня твоего прибытия закладка не состоится, я это расцениваю, как сигнал о твоем отказе от сотрудничества и принимаю соответствующие меры.

– А если меня раскроют?

– Никто тебя не раскроет.

– Почему?

– Не задавай лишних вопросов. До закладки объект должен храниться за пределами казармы. Есть любопытные, есть нечистоплотные, есть просто клептоманы, есть личные досмотры по поводу и без повода… Эй! В чем дело?

– Ни в чем.

– Хватит распускать нюни. Ты не мальчик. И я не добрая фея. Возьми себя в руки. Сейчас ты совершаешь первый серьезный поступок в своей жизни.

– Куда серьезнее…

– Ты слышал что-нибудь о режиме Виши во Франции и о движении Сопротивления? Конечно, проще всего работать, как вишисты, на фашистский режим, получать зарплату и не бояться, что ночью в твою дверь постучат. Именно поэтому – я тебе точно говорю – сопротивленцы тоже сомневались, как ты сейчас, и тоже плакали. Но они сопротивлялись.

– Так сравнили… Они же против фашистов…

– А ты против кого? Слушай, на днях в Клайпеде прошла мирная демонстрация. Ее расстреляли, многих бросили в тюрьмы… Ты просто постарайся разобраться что к чему. Советы не вечны, с ними будет то же, что и с гитлеровской Германией… Поразмысли об этом на досуге. Ты все понял? Дядя Коля объяснит тебе, как быть дальше.

Долгая пауза.

– Да. Хорошо. Я все понял… Под лестницей… Сделаю.

Глава 3Юра Евсеев на службе и дома

В жизни лейтенанта Евсеева произошло важное событие: он пошил свою первую форму! Конечно, сам Юрий думал, что форму, вместе с пистолетом и двумя-тремя удостоверениями в придачу, ему выдадут еще год назад, когда он из Академии пришел в Московское управление. Но… Опыт есть сын ошибок трудных. Вместо трех удостоверений – настоящего и двух для прикрытия: сотрудника угрозыска и армейского офицера, выдали только одно, мол, времена теперь другие, демократические, «прикрываться» не от кого, надо будет для конкретной операции – получишь… И пистолет тоже: хотя и считается, что выдали, но точнее сказать – показали: он его почистил и сдал в дежурную часть, а взамен получил карточку-заместитель, мол, если понадобится, напишешь рапорт, получишь визу начальства, тогда оружие на карточку-заместитель и обменяешь… А с формой и вовсе волокита получилась: то не было его размера, то сгорели вещевые склады, то ткани нет, то фурнитуры… Так и пришлось на День чекиста в штатском костюме идти, а все коллеги в новеньких мундирах щеголяли…

– Ничего удивительного, – философски успокоил Юру отец. – Бардак.

– Разве может в такой организации быть бардак? – недоуменно спросил Юра. – Ну как могут сгореть наши склады?

Но отец только похлопал сына по крепкому плечу:

– А очень просто! Бардак – явление не локальное, а всеобщее. Или его нет вообще, или он есть. Склады, в принципе, – или горят, или не горят. А если горят, то горят везде!

В конце концов инспектор вещевой службы сказала, что готовой формы его размера в обозримом будущем не предвидится, а вот ткань и фурнитура в наличии имеются, поэтому если лейтенант Евсеев хочет, то может форму пошить. Хотя существует в этой возможности один нюанс – шить за государственный счет положено начиная с майорского звания, а лейтенанту придется доплачивать за пошив из собственного кармана. Юрий согласился и через три недели примерял новенький, «с иголочки», мундир. По ошибке закройщик нашил ему майорские погоны, и, когда Евсеев вышел из примерочной к большому зеркалу, другие посетители исцарапали парня жесткими взглядами: таких молодых майоров в мирное время просто не бывает!

– Ничего, парень, это хорошая примета! – улыбнулся закройщик. – Значит, до больших звезд быстро дослужишься! А погоны я сейчас временно перешью!

Окрыленный, Юрий пришел домой, надел обновку и принялся вертеться перед зеркалом. То делал официально-строгое «комитетское» лицо, то пытался быстро расстегнуть китель, имитируя извлечение воображаемого пистолета, то придирчиво разглядывал мнимые складки между пуговицами. Цезарь вертелся рядом, тыкался носом в необмявшееся сукно и преданно повизгивал.

– Хорош, сынуля, хорош! – заглянул в комнату улыбающийся Петр Данилович. Он подошел к Юре вплотную, обнял его за плечи, прижал к себе и вместе с ним заглянул в зеркало. Тяжелая каменная физиономия матерого мужика и юное лицо молодого человека были, несомненно, похожи. Суровое сердце Евсеева-старшего дрогнуло.

– Мать, иди, посмотри на наследника! Форма ему идет и сидит, как влитая!

Клавдия Ивановна показалась в дверях и мгновенно расплылась в улыбке.

– Точно, очень идет! – Она всплеснула руками и по-деревенски скрестила их на груди. – Совсем недавно был маленький мальчик, а теперь офицер! И как-то незаметно все…

Юрий одернул китель и тоже улыбнулся. Теперь вся семья улыбалась, но по разным причинам. Родители – от того, что сын стал взрослым, а Юрий – потому, что родители этот факт, наконец, признали.

– А знаешь что, Клава, давай-ка сфотографируй меня с сыном! – Петр Данилович возбужденно потер ладони. – Я сейчас тоже форму надену, станем рядышком, а ты нас щелкнешь!

На следующие полчаса тридцатидевятиметровая «трешка» Евсеевых превратилась в фотоателье. Петр Данилович надел свой видавший виды подполковничий мундир с тремя рядами наградных планок и тяжелым знаком «Почетный сотрудник КГБ», стал рядом с сыном, подтянулся, Клавдия Ивановна прицелилась недорогим цифровиком. Щелк! Отец и сын обнялись, улыбнулись в объектив. Щелк! Подполковник сел на стул, лейтенант стал за ним. Щелк! Сын обнимает Клавдию Ивановну. Щелк! Родители сидят по сторонам, сын посередине. Аппарат поставлен на сервант, включен автоспуск. Щелк! Родители обнимают сына. Щелк! Сын обнимает родителей Щелк! Один раз даже огромный ньюфаундленд всунул в кадр свою лохматую морду.

Наконец фотосессия закончилась.

– Надо будет альбом сделать, – довольно говорит Петр Данилович. Он подходит к зеркалу, одергивает китель, выпятив губу, придирчиво осматривает свое отражение и отворачивается. Что-то ему не нравится, скорей всего, быстро пробежавшие годы. – Это у меня пятая форма за четверть века службы, – задумчиво говорит он. – Хоть и надевал только несколько раз в год: на торжественные собрания, в праздники, на похороны – ткань все равно стареет, выцветает, да и размеры меняются… А у тебя первая… Это большое событие, надо его отметить. Как считаешь, мать?