Книга Убийства в "Маленькой Японии" - Барри Лансет

Пока я перечитывал взволновавшие меня до глубины души строчки, написанные Нодой, щелкнул замок, и в квартиру вошла еще заспанная Дженни. После вчерашнего инцидента с «китайцем» я настоял, что ей нужен собственный ключ. Нельзя допускать, чтобы ребенок один стоял перед запертой дверью даже минуту. Когда я выглянул в коридор, из противоположного его конца мне приветливо помахала рукой мать Лайзы, поднявшаяся затем наверх. Это было еще одно нововведение. Никаких больше прогулок между квартирами без сопровождения. По крайней мере в ближайшем будущем.

– Ты сегодня рано встал, папочка. Как твоя нога? Сильно болит?

– С ногой все в порядке. Просто мне ночью не спалось.

Дженни подтащила к плите стул, взобралась на него и заглянула в сковородку.

– Ты готовишь свою знаменитую перечную яичницу?

– Да, но перец пришлось заменить «табаско».

– А мне можно кусочек?

– Только в обмен на поцелуй.

Дочь чмокнула меня в щеку и в нетерпении закружила по кухне. Этим утром она пребывала в отличном расположении духа, и все огорчения вчерашнего дня забылись. Видимо, этому способствовала ночевка у лучшей подруги. Я с облегчением наблюдал за ней, надеясь, что ее приподнятое настроение ничем больше не омрачится.

По мере того как Дженни взрослела, в ней все чаще проглядывали черты Миеко. В тембре голоса. В улыбке. В манере себя держать. И я начал замечать то, что бросилось мне в глаза при первой встрече с ее матерью в одном из местных клубов любителей карате. Мне тогда исполнилось семнадцать лет, а Миеко годом меньше. И хотя у меня уже была подружка, с которой я не собирался расставаться, моя будущая жена сразу привлекла к себе внимание. Нежная кожа, темно-карие глаза и потрясающее спокойствие человека, который, несмотря на свою молодость, уже овладел каким-то очень важным знанием.

Кроме того, Миеко говорила по-японски, а я скучал по языку, из среды которого меня вырвали после развода родителей. Вообще-то только по-японски Миеко и говорила, а мне часто приходилось становиться для нее переводчиком во время тренировок в спортзале.

Ее английский скоро стал вполне сносным, чтобы она могла общаться самостоятельно, но мы остались друзьями, и связующей нитью между нами всегда была Япония. Мы посещали один и тот же колледж, хотя Миеко отучилась в нем всего пару семестров, главным образом чтобы еще лучше овладеть языком, а потом отправилась продолжать образование на родину.

После смерти мамы я зажил самостоятельно и переехал в Сан-Франциско, где однажды летом Миеко сумела разыскать меня, когда прилетела навестить родителей. Исподволь она сумела дать мне утешение, хотя я даже не подозревал, насколько нуждался в нем, утратив маму, и постепенно груз печали, давивший на душу, перестал ощущаться так сильно.

За время разлуки спокойная уверенность Миеко в себе, поразившая меня когда-то, превратилась в подлинное знание жизни и своего места в ней. Теперь это была уже не самоуверенная девушка, а зрелая, все понимающая женщина, и в глазах ее я увидел свет, в котором хотелось забыться и утонуть. Мы уже не разлучались. Окончательное сближение между нами произошло быстро и естественно. Очень скоро мы стали мужем и женой…

– Так ты поделишься со мной яичницей? – улыбнулась Дженни, возвращая меня к реальности.

– С тобой – всегда!

Приняв мой галантный ответ как должное, дочь плюхнулась на свое кресло-мешок, свесив в разные стороны руки и ноги.

– Я просто обожаю твою перечную яичницу. Она очень вкусная.

– Хочешь, объясню, почему она тебе так нравится? От перца ты начинаешь чихать, а потом хихикаешь, когда у тебя щекочет в носу.

Она наморщила свой маленький носик и кивнула:

– Да, и поэтому тоже.

Я в последний раз помешал содержимое сковородки и объявил:

– Завтракать подано!

Я разложил еду по двум тарелкам, намазал тост сливочным маслом, поставил тарелки на стол и вернулся в кухню за молоком для Дженни. Дочь проворно заняла место за столом, отбросила назад косички и принялась за яичницу, запивая ее молоком.

– Ну что, все еще нравится? – машинально спросил я, хотя в голове навязчиво крутилась мысль: «Как Нода сумел разобраться с кандзи так быстро?»

Дженни кивнула, улыбнулась и отправила в рот очередную порцию, смешно сжимая вилку в кулачке. А когда она уже была готова поднести вилку ко рту в очередной раз, то вдруг охнула и дважды громко чихнула. Желтая масса с ее вилки, как пущенная из катапульты, разлетелась по кухне, частично прилипнув к стене, частично разметавшись по ковровому покрытию.

– Ой! – Покраснев от смущения, Дженни бросилась в кухню за тряпкой, быстро протерла стену, ковер, смахнула крошки со стола и уселась мне на колени. – Прости, что развела такую грязь, папа.

– Какую грязь? – с притворным удивлением спросил я.

Она не поняла меня и лишь нервно улыбнулась.

– На самом деле, – продолжил я, – это теперь самое чистое место во всей нашей квартире. Не могла бы ты пройтись с тряпкой и по остальным комнатам?

Теперь Дженни оценила шутку, рассмеялась и поудобнее устроилась у меня на коленях.

– Ты очень хороший папа. Хотя не всегда, – сказала она.

Дженни соскочила на пол и отправилась в свою спальню в дальнем конце квартиры, чтобы собираться в школу. Когда она умылась и оделась, я расчесал ей волосы, снова завязал два хвостика и препроводил ее наверх к миссис Майерс.

Вернувшись, я предался не слишком веселым размышлениям. Необходимо было признаться, что я поневоле попадал в тот же порочный круг, в каком приходилось крутиться в свое время Джейку: отправляться по делам, оставляя дома семью, хотя мама и я чувствовали, что дела эти небезопасны. Да, Дженни сегодня сияла своей вроде бы обычной улыбкой, но после случая с «китайцем» в ней улавливались некие новые для меня нотки настороженности. С этим что-то надо делать, подумал я. Хотя бы постараться проводить с дочерью больше времени.

Я заставил себя отвлечься от домашних проблем и снова перечитал электронное письмо от Ноды, не перестававшее меня удивлять. Непостижимым образом мой главный детектив сумел мобилизовать ресурсы «Броуди секьюрити» и обнаружил нишу, где скрывался неуловимый кандзи. Не в словарях или учебниках истории. Не в фольклорных источниках или запыленных архивах, которые я перерыл в свое время. А в крошечном городке в Богом забытой префектуре, расположенной в сотнях миль к западу от Токио. Неудивительно, что я не нашел этой ниши. Нода сумел ухватиться за самую тонкую из всех тончайших нитей.

Я отправил ему письмо, поздравил с успехом, но попросил не торопиться с поездкой. А вскоре, вооруженный новой информацией, отправился на свою третью встречу с лейтенантом Фрэнком Ренной за последние тридцать часов.

Глава семнадцатая

– Похоже, все даже сложнее, чем мы предполагали, – сказал Ренна.