Книга Странники между мирами - Владимир Ленский

— Я спросил, преследуют ли вас неудачи. Встречаются такие люди, которым не везет. И люди хорошие, и намерения у них чистые, и поступки выше всяких похвал — но не везет, и все тут!

— Ну, это не про меня, — ответил Элизахар. — Напротив, я считаю себя большим счастливцем. До сих пор не было ни одной выгребной ямы, из которой я бы не выбрался.

— Но вы попадаете в них?

— С достаточной регулярностью. Как, впрочем, и любой другой смертный. Почему вас это интересует?

— Я хочу предложить вам работу. Видите ли, у меня есть дочь.

Элизахар отставил бокал.

— Вот сейчас я испуган, — сообщил он. — До смерти боюсь дочерей.

Одгар махнул рукой.

— Оставьте! Выслушайте до конца, потом будете бояться. Мне нужен охранник для моей девочки. Я хочу отправить ее учиться в Академию Коммарши.

— В первый раз слышу о том, что Академия — опасное место, — заявил Элизахар, хмурясь. Разговор перестал ему нравиться, но он еще не придумал, как отказать Одгару и попросту выпросить у него побольше денег.

— Мир — вообще опасное место, особенно для такой девушки, как моя дочка, — невозмутимо продолжал Одгар. — Я познакомлю вас с ней. Возможно, вы сочтете, что она достойна ваших забот.

— Если она красотка, то я могу влюбиться, — предупредил Элизахар.

— Влюбляйтесь, если вам от этого легче... Мне нужно, чтобы вы охраняли ее от любой беды. Если понадобится кого-нибудь убить — убейте, я сумею защитить вас от королевского правосудия, — сказал Одгар.

Элизахар покачал головой.

— Не уверен, что справлюсь с задачей. Послушайте, господин мой, я предпочитаю держаться подальше и от дочерей, и от королевского правосудия.

Пропустив все возражения мимо ушей, Одгар снова подошел к столику, взял кувшин и налил себе вина — полный бокал. Элизахар молча следил за ним.

— Вы можете уйти в любой момент, — сказал Одгар. — Я не удерживаю вас насильно.

— Ну, я бы и сам немного задержался, — возразил Элизахар. — У вас отличная кухарка и превосходное вино...

— Все это будет вам доступно — в разумных пределах, то есть почти неограниченно, если вы примете мое предложение. Вы грамотны?

— Да, если от этого зависит мое право на ваш винный погреб.

— Я спрашиваю как нельзя более серьезно.

— Да, я грамотен, — сказал Элизахар, поднимаясь. — К чему вы ведете?

— Идемте. — Одгар схватил его за руку. — Покажу вам дочку.

— Мы будем за нею подсматривать? — спросил Элизахар азартно.

Одгар на миг остановился.

— Не шутите так...

— Вы будете смеяться, но я действительно побаиваюсь юных девушек из хороших семей. Что-то в них есть неземное. И они вечно смотрят на меня так, словно прикидывают — начну я насиловать их сразу или сперва зарежу их родителей, чтобы не мешали.

Какая-то давняя обида, почти совсем стертая временем, вдруг мелькнула в голосе Элизахара, но отец Фейнне угадал ее, и потому дерзость солдата не рассердила его.

— Моя дочь не станет на вас смотреть, — заверил он просто.

* * *

Фейнне услышала шаги и подняла голову; ее глаза были устремлены не прямо на вошедших, но остановились чуть правее. Одгар приблизился к дочери и поцеловал ее в подставленный лоб.

— Кто с вами? — спросила она.

Одгар махнул Элизахару, чтобы тот подошел ближе.

Фейнне улыбнулась: девушка смотрела мимо лица гостя, но улыбка предназначалась ему, и он машинально встал так, чтобы оказаться прямо перед ней. Фейнне не подпадала под обычное определение «красотки»: круглое лицо, подбородок сердечком, небольшая склонность к полноте. Но она была невыразимо милой — Элизахар вдруг понял, что ему трудно будет расстаться с ней даже после мимолетной встречи.

— Так вы согласны охранять мою дочь? — спросил Одгар.

Он перевел взгляд с дочери на отца и молча кивнул.

Девушка вдруг расцвела:

— Я могу поехать в Коммарши?

Элизахар склонился перед ней, хотя и знал, что она не может этого видеть, а Фейнне, торопясь обнять отца, взмахнула руками и по случайности запустила обе пятерни прямо Элизахару в волосы.

— Ой, простите! — закричала она, путаясь в его плохо расчесанных волосах и дергая. — Вам больно?

Он осторожно взял ее запястья, высвободил пальчики и отпустил.

— Меня зовут Элизахар, — сказал он. — Я буду охранять вас, коль скоро это угодно вашему отцу.

— Очень неловко вышло, — завздыхала Фейнне. — Обычно у меня получается лучше... Я еще не привыкла к вам. Но я привыкну! Вы большого роста?

Элизахар сморщил нос.

— Чуть выше вашего отца, но, в общем и целом, ничего особенного.

— Скажи нянюшке, чтобы собирала вещи, — распорядился Одгар. — Нам еще предстоит переговорить с твоей мамой.

Он потянул Элизахара за рукав, и оба вышли, оставив Фейнне радостно хлопотать.

— Я мог бы помогать молодой госпоже вести записи на занятиях и готовиться к экзаменам, — сказал Элизахар. едва они с Одгаром оказались наедине. — За двойную плату, разумеется.

Глава шестаяТАНДЕРНАК

Как и в Академии Коммарши, Ренье оставался любимцем женщин. В столице он пользовался любезностями не только легкомысленных трактирных служанок, но и степенных королевских прислужниц и даже некоторых знатных дам, которым нравился молодой человек, способный провести несколько ночей с красавицей, ничего для себя не требуя и ни намеком после не напоминая о случившемся.

Именно эта легкость нрава и готовность ко всему, что ни предложит партнерша, сделались основой репутации Ренье: одни считали его сердцеедом, другие — глупцом, а двое или трое мужчин всерьез вознамерились убить юного нахала, о чем тот до поры до времени счастливо не ведал.

Самым неприятным из всех желающих выпустить ему кишки оказался некий господин Тандернак. Они встретились во дворце, куда Тандернак явился, во-первых, изъявить преданность и благодарность ее королевскому величеству, а во-вторых, попросить ее кое о каких льготах при уплате налогов на постоялые дворы: два из них расположены так далеко от столицы, что, по скромному предположению Тавдернака, не могут быть облагаемы таким же высоким налогом., как и четыре остальных...

Ренье шатался по большому залу, то и дело оскальзываясь на паркете, и таскал за собой куклу. Он то брал её за безвольную тряпичную руку, то подхватывал за талию и вертел, то подносил к зеркалам, чтобы она могла полюбоваться собой.

Вид этого юнца, разболтанного и отвратительно женственного, был для Тандернака почти невыносим. Тем не менее приходилось его терпеть. Ренье догадывался о впечатлении, которое производит, и нарочно усиливал его. Краем глаза он рассматривал просителя, ожидавшего аудиенции у королевы. Вероятнее всего, примет его не королева, а кто-нибудь из секретарей. В любом случае, ждать ему придется долго.