Книга Царев врач, или Когда скальпель сильнее клинка - Александр Сапаров

Мои размышления были прерваны. Ко мне в кабинет зашел проснувшийся Брянцев. Он выспался и был полон желания научить меня бою с саблей.

– Сергий Аникитович, дворня говорила, что ты мастак с клевцом управляться, а вот про саблю что-то я не слышал. Может, помашем клинками, душа требует.

– Ивашко, да я тебе только утром лоб резал, ты дурман-водкой дышал, какой из тебя поединщик?

– Сергий Аникитович, у меня только лоб саднит, а так все хорошо, душа радуется. Давай помашем саблями.

Ну что ты будешь делать? И мы, нацепив стеганые куртки и маски, хорошо так помахали саблями часа полтора. По окончании боя Ивашко сказал:

– Да, учиться тебе надо, Сергий Аникитович, плоховато ты пока саблей владеешь. Так что давай-ка, пока я тут, каждый день тренироваться.

Так прошло две недели. Я сделал Брянцеву еще две операции. Первая состояла в том, что соединил хрящи носа, разваленные когда-то татарской саблей. Пришлось повозиться, но нос у Брянцева стал прямой и ровный, и только ниточка шрама говорила о том, что здесь была рана. На третьем этапе операции я сшил ему верхнюю губу. Вот здесь бойцу пришлось потерпеть, рана была болезненной, мешала при еде и при разговоре, но миновала еще неделя, и все пришло в норму.

Теперь на лицо Ивашки можно было смотреть спокойно. Это было довольно моложавое лицо сорокалетнего воина.

И только небольшие шрамы на лбу и под носом говорили о том, что здесь когда-то были раны. Шрам под носом уже зарастал усами и был почти не виден. Брянцев постепенно привыкал к своему изменяющемуся облику. Когда сняли последние швы и сошли отеки, он, посмотрев на себя в зеркало, сказал:

– Вижу я, что мастер ты в своем деле. Никогда не думал, что такое возможно. Нет у меня таких денег, чтобы тебе заплатить. Но знай, если что-то случится, всегда можешь надеяться на мою помощь.

Не знаю, кто у меня из дворни работал послухом, но на следующий день по окончании лечения мне было приказано вместе с Брянцевым прибыть к царю.

Когда мы встали перед Иоанном Васильевичем, его державное величие вмиг исчезло. Он соскочил с трона и, подбежав к Брянцеву, схватил его за плечи, а потом начал крутить в разные стороны.

– Ивашко, да тебя не узнать, да ты ли это предо мной! Эй, Бомелька, вошь аглицкая, иди-ка сюда! Не ты ли мне говорил, что такое сделать человеческим рукам нельзя? А вот православный с молитвой и с упованием на Бога видишь, какое чудо сотворил!

Бомелий с недовольным лицом рассматривал мою работу, и на его лице проступало изумление. Неожиданно он на латыни спросил меня:

– Ты где учился, юноша?

Я, готовый к такой провокации, с недоумением на него посмотрел. Царь, мгновенно понявший смысл произошедшего, засмеялся:

– Что, думаешь, кроме ваших, такого никто сделать не сможет? А ты, – обратился ко мне Иоанн Васильевич, – Сергий Аникитович, какую награду хочешь? Проси, пока я добрый!

– Великий государь, не ради награды старался, волю твою выполнить хотел, и невместно мне самому себе награду просить. Как ты, Иоанн Васильевич, пожалуешь, так и хорошо, все едино честь великая.

Царь оглядел столпившихся бояр:

– Видели, как человек говорит? А вы из-за вотчин своих бороды друг другу рвете и меня в свои дрязги втягиваете. А тебе, Щепотнев, подтверждаю все привилегии твоего отца и жалую шубу с царского плеча.

Когда мне принесли шубу и накинули ее на мою, я еле удержался на ногах. Тяжесть была неимоверная, даже пот выступил на лбу. Царь заметил мое состояние и, по-прежнему улыбаясь, сказал:

– Иди, отпускаю тебя, Щепотнев, но вскоре призову на службу царскую.

Я, еле живой под горой мехов, откланялся и едва дошел до кареты. Внутри со вздохом облегчения снял с себя все и подумал: а как же бояре целый день сидят около царя да еще сохраняют бодрость духа в таких одеждах?

Когда приехал домой, во дворе стояла подвода, груженная бочками. Вокруг нее ходил мой ключник и сокрушенно качал головой.

– Что, Федька, головой качаешь? – спросил его.

– Дык как же не качать, Сергий Аникитович? Привез купчина бочки-то с золой со Студеного моря. В пятнадцать крат дороже зола получилась, чем если из-под Москвы привезть. – В его голосе звучало искреннее переживание из-за неразумного решения своего хозяина втридорога купить кота в мешке.

– Не переживай, Федор, эта зола мне очень даже нужна, вот увидишь, что мы с ней дальше делать будем.

Я подошел и попытался приподнять бочку. Весила она килограмм пятьдесят. Я прикинул: пять бочек – это двести пятьдесят килограмм золы, практический выход йода будет из тридцати килограмм сто грамм. Значит, мне светит получить почти килограмм кристаллического йода. Ну а если перевести в пятипроцентный спиртовой раствор, то этого йода хватит на много лет. Надо только вначале постараться выделить из золы всю соду, она тоже пригодится.

Бочки быстро сгрузили у мастерской и занесли внутрь. Мне не терпелось проверить свои мысли по поводу получения йода. На лабораторную печь была поставлена реторта, в которую засыпали золу, полученную после сожжения водорослей, и осторожно залили ее купоросным маслом. Затем растопили плиту. По мере нагревания и кипения бурое содержимое запенилось, а вверху, на стенках реторты, стали появляться желто-фиолетовые кристаллики. По окончании нагрева кристаллики собрали в стеклянную баночку с притертой крышкой. Я держал в руках первый в этом мире чистый галоген. Мои работники ничего не понимали, но, увидев, что я чуть не пустился в пляс, они тоже обрадовались этим кристаллам, а особо любопытные попросили объяснить, что же это такое. Памятуя о послухах, я особо не вдавался в детали, лишь рассказал, что по способу, описанному в греческой медицинской книге, получил из водорослей лечебное вещество, которое надо растворять в хлебном вине и мазать раны, тогда огневица никогда не начнется.

Я почти побежал в операционную, где у меня хранился семидесятиградусный спирт. И там, особо не стараясь соблюдать пропорции, залил кристаллы спиртом. Йод растворялся не очень быстро, но через полчаса я держал в руках пузырек с раствором йода и был на седьмом небе от счастья.

Постепенно суета на моем подворье затихала, и я смог уделить внимание тому, что происходило у меня под носом. Как-то поутру мы наконец уселись с моим ключником у меня в кабинете. Федька приволок здоровенную амбарную книгу и начал свой рассказ.

Итак, мое подворье располагалось на Варварке. Это было очень даже приличное место. С одной стороны от нас находился такой же боярский дворец, а с другой – начинало строиться купеческое подворье. С этой стройки с ранней весны постоянно доносился шум. Почти рядом с нами находилась и церковь Святой Варвары, в которой служил отец Евлампий. Место у нас было проходное, шумное. Но мой «отец» Аникита Иванович хоть и не вылезал вперед других бояр, но получил чин окольничьего и сумел, в отличие от многих, не только сохранить свою усадьбу, но и приумножить имущество. Сейчас у нас проживало почти пятьдесят человек, из них – десяток оружных холопов с женами и детьми, конюхи, повара и другие, про которых я не очень хотел знать. Меня интересовало, сколько у меня молодых парней, которых можно привлечь к постоянной работе в мастерской, притом таких, чтобы их не могли сманить на сторону и они не раскрыли моих секретов. Федор удивленно посмотрел на меня и сказал: