Книга Псевдоним Венеры - Антон Леонтьев

Галя поняла: Матрена желала сделать ее своей стукачкой! Позорнее и гадливее занятия Галя себе представить не могла.

– Вся эта современная разнузданность угрожает нашему советскому строю! – продолжила Матрена. – И чтобы вовремя реагировать, надо знать, что у кого на уме. И ты мне в этом поможешь!

Она взглянула на Галю и спросила:

– Или ты против?

Галя лихорадочно раздумывала. Если она откажется, то Матрена запихнет ее в карцер, причем на этот раз не на неделю, а на две или сразу на месяц. Или будет держать ее там, пока она не согласится.

А если она согласится, то предаст своих подруг. Галя знала, что большая часть попала в колонию по делу, однако ей были знакомы некоторые случаи, когда девочки не были виноваты, как и она сама. Да и если кто-то и совершил преступление, это вовсе не значит, что с ним можно обращаться как с недочеловеком.

– Конечно, я согласна! – намеренно бодрым и отчасти дурашливым голосом протянула Галя. – Вот, к примеру, Ира Иванова вчера говорила о том, что ей нравятся шоколадные конфеты. И что очень жаль, что их нам не дают. А я вот считаю, что лучше бы давали мармелад.

Матрена скривилась и прервала ее:

– Да не такие глупости мне нужны! Может, кто-то, к примеру, затевает бунт. Или побег. Или обо мне что-то предосудительное говорит…

«Ага, вот откуда ветер дует», – смекнула Галя.

– Нет, что вы, о вас все говорят только самое хорошее! И ваша прическа всем девочкам очень нравится! А вы ведь правда в хну добавляете толченую яичную скорлупу?

Матрена отослала ее, дав задание собрать сведения. Галя и собрала – самые невинные и самые глупые. Причем стала заваливать подобными записками Матрену буквально каждый день. Она снова вызвала Галю к себе, сделала внушение, объяснила, что ей хочется знать, и Галя заявила, что отлично поняла. А затем все повторилось – идиотские сплетни, причем в огромных количествах.

Закончилось все это тем, что, когда Галя в очередной раз совала Матрене записку, та порвала ее и прошипела девочке в лицо:

– Ну все, больше мне от тебя ничего не надо! Я не предполагала, Митрохина, что ты такая тупая! Больше мне на глаза не попадайся!

Это были именно те слова, которые Галя хотела услышать. Ведь она приложила все усилия для того, чтобы Матрена в ней разочаровалась и довела исполнение ее приказаний до абсурда. Теперь каждый раз, когда Матрена ее видела, она менялась в лице и отворачивалась в сторону. Галя же была уверена, что она больше не попробует сделать из нее стукачку и не будет бить сапогом или давать затрещины.

Но не всем повезло так же, как и ей. Ее Матрена оставила в покое, зато с большим удовольствием отводила душу на других девочках. В одну из них, с редким именем Лика, она впилась, как пиявка.

Лику доставили в колонию недавно, это была нескладная темноволосая девочка, очень близорукая, носившая очки с толстыми линзами. И Матрене доставляло огромное удовольствие срывать с Лики очки и бросать на землю. Девочке приходилось на карачках ползать у ног Матрены, чтобы отыскать их.

А однажды Матрена не только сорвала очки, но, в качестве мести за то, что Лика сделала какое-то невинное замечание, и наступила на них тяжелой ногой. Стекла жалобно хрустнули под ее гигантской ступней, и стоявшая неподалеку Галя заметила, что из глаз Лики потекли слезы.

«Наверняка Матрена прицепилась к Лике неспроста», – поняла она. Так было и с ней самой. Сначала унижает ее, а потом предложит сделку: хорошее отношение и даже поблажки в обмен на информацию о прочих заключенных.

Конечно, все зависело в первую очередь от Лики, она могла бы отказаться от подобного предложения – и оказаться надолго в карцере. И, ненавидя себя и всех на свете, сделаться предательницей.

Отчего-то Гале было жаль Лику. И, главное, она не хотела, чтобы Матрена восторжествовала над ней и превратила в стукачку. Поэтому, когда Матрена удалилась, а вместе с ней и другие девочки, Галя, видя, что Лика судорожно шарит по земле в поисках очков, протянула ей их.

– Спасибо! – произнесла Лика жалобным тоном.

Одна дужка была сломана, а правое стекло треснуло. Лика надела очки, но они постоянно сползали у нее с носа. Галя вздохнула и сбегала в мастерскую, где имелась изолента. С ее помощью удалось кое-как приладить дужку, а вот со стеклом было сложнее.

– Увы, без очков я слепа, как крот! – сказала Лика и протянула Гале белую тонкую руку. – Рада с тобой познакомиться! Мне зовут Лика!

– А почему тебя так назвали? – спросила Галя, и Лика вздохнула:

– Это наша семейная традиция. Первую дочь всегда называют Ликой. А ты ведь Галя? Тоже красивое имя!

– За что ты здесь оказалась? – спросила Галя, и Лика вздохнула:

– Думаю, что я не буду оригинальной, если скажу, что я невиновна. Но ты мне, конечно, не поверишь.

– Поверю, – ответила Галя, – потому что я сама здесь оказалась не по своей вине!

Лика встрепенулась и произнесла:

– Ах, как занятно! Ты непременно должна мне рассказать, как это вышло! Неужели я не одна с такой судьбой?

Через несколько дней она поведала Гале, как оказалась в колонии.

– Понимаешь ли, мой отец женился достаточно поздно. На моей маме. Он, да будет тебе известно, был известным архитектором. А мама – пианисткой. Увы, она погибла в автокатастрофе, когда мне было шесть лет…

Лика помолчала и продолжила:

– Мой отец был безутешен. Однако время делало свое дело, и около года назад у него появилась секретарша. Очень, надо сказать, красивая, но я сразу заподозрила неладное. Потому что ее намерения мне стали ясны с самого начала, с того самого момента, когда она впервые появилась у нас дома, чтобы принести папины бумаги. Она осматривала нашу квартиру как будущая хозяйка! Она хотела выскочить замуж за папу и прибрать к рукам не только его самого, но и все, что ему принадлежало!

Лика поправила постоянно сползающие с носа очки и горестно вздохнула:

– А мы, надо сказать, более чем обеспеченные люди. Так, как мы, в Советском Союзе живут далеко не все. У папы имелась престижная коллекция античных монет и средневековых печатей. И она очень и очень дорогая! Однажды нас пытались обокрасть, но у них ничего не вышло, так как воров спугнули соседские доги.

Смутное воспоминание шевельнулось в голове Гали, а Лика тем временем продолжала:

– Но папа и слушать не желал мои предупреждения. Тем более что он вообще считал меня несмышленым ребенком. А секретарша всегда обращалась со мной, как будто я фарфоровая статуэтка. Хотя в глазах у нее светилось что-то недоброе. Как я ни была против, но папа сказал, что женится на этой особе. И переубедить его было невозможно. Так она вошла в нашу семью и стала моей мачехой. И это при том, что она старше меня всего на семь лет!

Голос Лики дрожал от негодования. Успокоившись, девочка сказала: