Книга Трясина - Арнальд Индридасон

— Ничего не делайте, пока я не отзвоню, — сказал Эрленд. — Понятно? Ничего не делайте, пока я не перезвоню или не приеду.

— Ты уже поговорил с этой коровой?

Эрленд повесил трубку и убрал телефон в карман. Элин вернулась с подносом, поставила чашки и кофейник на стол, налила Эрленду и себе кофе. Оба пьют черный.

Подняла глаза на Эрленда, он продолжил:

— Эллиди рассказал мне, что Хольберг изнасиловал еще одну женщину, до Кольбрун, и что он хвастался ей этим.

Элин была совершенно ошарашена.

— Если Кольбрун об этом и знала, то никогда мне не рассказывала. — Она задумчиво покачала головой. — Может, он вам наврал?

— Нам приходится разрабатывать эту версию, — вздохнул Эрленд. — Эллиди — клинический псих, он легко может наврать что угодно. Но у нас нет доказательств, что он врет.

— Мы с ней о случившемся обычно не разговаривали, — сказала Элин. — Думаю, из-за Ауд. Да и не только. Кольбрун вообще была скромная женщина, робкая, застенчивая, а после этой истории еще больше замкнулась. Да и как говорить о такой мерзости, когда она беременна от этого подонка, а уж потом и вовсе, когда родилась девочка. Кольбрун изо всех сил старалась забыть про это. Думаю, если бы Кольбрун знала про другую женщину, она бы сказала полиции, чтобы поддержать свою версию — хотя бы для этого. Но она никогда ничего такого не говорила — я читала дело, там ничего нет. А может, она просто ее пожалела.

— Пожалела?

— Кольбрун знала, что это такое, как тяжело такое пережить. Она знала, что такое пойти в полицию и рассказать, что тебя изнасиловали. Она и сама не сразу решилась, да и то вышло одно только сплошное унижение. И если та, другая, не пошла в полицию, то, может, Кольбрун решила не упоминать ее имени — чтобы ее не стали беспокоить. Я просто предполагаю, а наверняка знать сложно. Я, впрочем, не совсем понимаю, о чем вы.

— Может быть, она не знала подробностей — имени там или места, но знала, что что-то было. Может, он намекал ей на что-то такое.

— Ни о чем подобном она мне не говорила.

— Когда вы говорили о случившемся, как это выглядело?

— Мы сам акт, конечно, не обсуждали, — сказала Элин.

Снова зазвонил телефон в кармане у Эрленда, Элин замолчала. Эрленд вынул мобильный, опять Сигурд Оли. Черт с ним, надо просто выключить.

— Извините, — сказал он и убрал выключенную трубку в карман.

— До ручки иногда доводят эти телефоны, вы не находите?

— Так и есть, — согласился Эрленд. Мало времени осталось, черт. — Пожалуйста, продолжайте.

— Она всегда говорила, как нежно любит дочку, Ауд. Несмотря на весь этот ужас, они были очень близки. Вся жизнь Кольбрун — это была Ауд. Конечно, нельзя так говорить, но я уверена, она не хотела упустить шанс стать матерью. Понимаете, о чем я? Я думаю, она смотрела на Ауд, что ли, как на возмещение за изнасилование. Я как-то не так все говорю, но она считала, что Ауд — дар божий, благословение посреди всех этих несчастий. Я, конечно, не читала сестрины мысли, мало ли что она там себе думала и о чем не говорила со мной, так что не думайте, будто я все знаю. Но со временем, мне кажется, она стала просто боготворить дочку, никогда не отпускала ее от себя. Ни на секунду. Конечно, над ней всегда висела эта туча — то, что случилось, — но Кольбрун никогда не связывала Ауд с этим чудовищем, мерзавцем, который сломал ей жизнь. В девочке она видела только ее саму, милое, чудесное дитя. Она заботилась о ней, защищала ее, готова была за нее горло кому угодно перегрызть, даже после смерти. Вот поэтому на эпитафии и написано «Защити мою жизнь от страха врага».

— Что она хотела этим сказать, как вы думаете?

— Это молитва, мольба к господу, это ясно, если прочесть псалом целиком. Это про смерть девочки, конечно, про то, как это было ужасно. Кольбрун не могла вынести и мысли, что Ауд сделают вскрытие. Просто не могла этого вообразить.

Эрленд опустил глаза — ох, как же неловко, — но Элин не заметила.

— Вы же понимаете, — продолжала она, — что ей пришлось пережить, сначала изнасилование, потом смерть дочери, все это не могло не сказаться на ее душевном здоровье. У нее был нервный срыв. Когда врачи заговорили про аутопсию, с ней просто припадок случился, она не знала, как защитить Ауд, стала видеть во врачах врагов. У нее появилась дочка, свет в окошке, да при таких ужасных обстоятельствах — и тут она ее потеряла, не прошло и четырех лет! Она решила, что это воля божья. Хотела, чтобы Ауд оставили в покое.

Эрленд тяжело вздохнул. Пора, нельзя больше откладывать.

— Боюсь, я тоже один из этих врагов.

Элин удивленно посмотрела на него.

— К сожалению, нам придется эксгумировать девочку и провести более детальную аутопсию, — очень отчетливо, ровно и медленно сказал Эрленд.

Элин не сразу поняла, о чем он. Тряхнула головой, переспросила:

— Что вы такое говорите?

— Возможно, нам удастся установить точную причину смерти.

— А что там устанавливать?! Опухоль головного мозга!

— Дело в том, что…

— Да что вы несете? Выкопать ее? Бедное дитя? Я поверить не могу! Я же вам только что говорила…

— Есть две причины.

— Две причины?

— Да, две причины, по которым нужно провести повторную аутопсию, — сказал Эрленд.

Элин вскочила со стула и стала нервно ходить из угла в угол. Эрленд поежился.

— Я переговорил с персоналом Кевлавикской больницы. Они не смогли найти никаких бумаг об Ауд, кроме краткого отчета о вскрытии. Врач, который его производил, уже умер. Он уволился в год смерти Ауд. В его отчете сказано лишь, что в мозгу обнаружена опухоль и что она является причиной смерти. Мне необходимо знать, что именно это была за опухоль, то есть знать в точности, от какой болезни умерла Ауд. А конкретнее я хочу установить, не имеем ли мы дело с наследственным заболеванием.

— Я понятия не имею, о чем вы! У нас нет никаких наследственных заболеваний в семье!

— Возможно, носителем болезни был Хольберг, — сказал Эрленд. — Вторая причина для эксгумации — установить, действительно ли Ауд его дочь. Современные технологии сравнения ДНК позволяют это сделать.

— Вы сомневаетесь, что она его дочь?

— Нет, но мы должны это точно установить.

— Зачем?

— Хольберг отрицал, что ребенок его. Он признал, что имел половую связь с Кольбрун, с ее согласия, но затем отрицал, что Ауд — его дочь. Когда дело закрыли, полиция решила, что нет смысла проверять, так это или нет. Ваша сестра тоже на этом не настаивала. Ей и так было тяжело, она хотела забыть про Хольберга до конца дней своих.

— Но кто другой мог быть ее отцом?

— Нам нужно точно знать. Потому что Хольберга убили. Точные данные, возможно, дадут нам ответы на наши вопросы.