Книга Рулетка еврейского квартала - Алла Дымовская

И снова рванула в отчаянном бешенстве веревки – да и не веревки даже, а скрученную вдвое обыкновенную рыболовную леску. Боль, конечно, случилась адская, но на то и леска, чтобы ее можно было растянуть. Инге удалось высвободить большой палец. Затем еще один и еще. Липкие от кровоточащих ран руки противно терлись друг о друга. Распутать, растянуть леску на ногах получилось меньше чем за минуту. Инга слезла со стула, потерла оплывшие запястья. Хотя девушки и были заперты наглухо в туалетной и одновременно ванной комнате, но включить воду Инга побоялась, промокнула порезы полотенцем. Потом занялась освобождением Катьки. Та плакать перестала, но смотрела без надежды, как глухой на телефон, видимо, не верила в успех предприятия. С Катькой оказалось проще, на полочке нашлись почти новые маникюрные ножницы, достаточно острые, чтобы перепилить окаянную леску.

Дверь ванной, конечно, Богдан и Анатоль заперли снаружи. Но нет такого замка, который нельзя было бы открыть. Да и речь ведь шла не о сейфовых запорах и даже не о простых английских, а всего-навсего о задвижке без ключа с блокирующей кнопкой. Инга довольно быстро расковыряла устройство все теми же маникюрными ножницами. Катька жалась у нее за спиной.

– А что теперь? – спросила Катька с траурным сомнением, когда дверь удалось побороть.

– Теперь надо пробраться к входной двери. Забор здесь одно название, и бегом до шоссе, а там, что бог пошлет, – кратко изложила план побега Инга.

– Ну да, бегом, у меня же полусапожки лаковые на шпильке! Я не смогу!

– Надо будет, босиком добежишь! Глупая курица! – выругалась в сердцах Инга.

– А будешь обзываться, я с тобой не пойду!

– И не надо. Оставайся. Хочешь, я тебя обратно свяжу. Для правдоподобности. А что будет дальше, ты знаешь. Не знаешь? Догадайся!

Катька будто испугалась не на шутку опасностей побега. А возможно, восприняв Ингину угрозу всерьез, попыталась помириться, выбрав именно сейчас самый подходящий момент, но Инга велела ей заткнуться. Она слушала.

Ванная комната, где заперли подруг, занимала угол второго этажа этой роскошной и непонятно чьей дачи, голоса же шли снизу. Двое визгливо заискивающих и два с ярким кавказским акцентом. Инга прокралась к лестнице, осторожно выглянула сквозь перила.

– Дохлый номер, – сообщила она Катьке, вернувшись с неутешительной вестью. – Через первый этаж не выбраться. Пьют, гуляют.

– Может, подождем, пока упьются и уснут? – предложила Катька.

– Когда это будет? – с сомнением покачала головой Инга.

Оба брата Ислам и Измаил, ингушские гости, не похожи были на людей, которым хмель туманит головы, да и не придет ли им мысль подняться наверх и проведать товар?

– Надо выбираться через окно, – постановила Инга.

– Ты что, ты что! Высоко же! Мы ноги переломаем, – зашептала ей на ухо Катька.

– Не переломаем, там сугробы под домом!

– Давай хоть шубы заберем! Околеем же по дороге, – так Катька напомнила, что на улице зима.

Предложение ее было здравым, единственное за все время. Да и шубы жалко бы вышло оставлять. Может, на взгляд избалованной дамочки-миллионерши две короткие шубейки, одна из песца, другая из сомнительной черно-бурой лисы, и не являлись достойными внимания ценностями. Но для Инги и Кати те шубы были немалым состоянием. К тому же мороз на дворе стоял нешуточный. Хорошо еще, что лиса и песец лежали наверху в спальне хозяев, где девушкам поначалу гостеприимно предложили оставить верхнюю одежду. А вот с сумками, похоже, придется распрощаться навсегда. Но и сумку, итальянскую, кожаную, с модными золочеными замочками, Инге тоже было жаль. Что там оставалось? Слава богу, из документов ничего, кошелек с двумястами рублями – черт с ним – пудреница и духи «Нина Риччи», остальное так, дребедень. Ох, ключ от квартиры! Но и это не беда, была бы квартира, замок всегда можно сменить.

Свои меха девушкам удалось добыть без шума. Инга не постеснялась, прихватила с собой дорогую хозяйскую зажигалку, найденную на тумбочке. Хоть какая-то компенсация.

В открытое окно ударила начинающаяся метель. Погода явно портилась. Но Инга тут же подумала, что из-за ветра и снегопада поиск их сам собой затруднится и, значит, можно выиграть время, если их отсутствие сразу не обнаружат. Сперва она увесистым пинком под зад вытолкнула испугавшуюся высоты Катю, потом шагнула в пустоту сама. Ей было не привыкать, однажды она уже сражалась с пространством за окном, за которым жили отчаяние и смерть, а здесь только какие-то четыре метра на пути к спасению.

В сугроб прыгнули неудачно. Инга сильно ударилась грудью о смерзшийся до окаменения снег, а Катя напророчила, сломала лаковый каблук-шпильку. И теперь хромала на разных ногах к забору. Ограда в поселке между домами была скорее символической, хотя и красивой кирпичной кладки, но узор на стене, скользкий, с наледью, не давал зацепиться.

– Живо на четвереньки! Я потом тебя подтяну! – скомандовала Инга.

Катя послушалась. От страха она была сама не своя, неловко плюхнулась в снег на колени. Инга сделала все, как обещала, и вскоре обе девушки очутились по ту стороны ограды на проселочной, аккуратной улочке с тусклыми фонарями у каждых ворот.

– Стой смирно! Поверни щиколотку в бок. Вот так! – Инга с силой ударила собственным замшевым сапожком-«гномом» по оставшемуся Катькиному каблуку. Каблук тут же хрустнул у основания. – Отрывай его совсем.

– Ой, кошмар! – взвизгнула Катька, когда в ее руке очутилась вся шпилька с куском подметки. – Пропали пятьсот рублей. Ты – крыса!

– А ты дурища! Тебе мало что каблук, голову открутить надо! – злобно накинулась на нее Инга, чуть ли не с оплеухой. – Побежали скорей!

У Инги имелись все основания открутить глупую Катькину голову. Но чтобы объяснить причины столь суровой кары, необходимо вернуться на шаг назад и рассказать всю ситуацию с начала.

С тех пор как Инга рассталась с приютившими ее Анфисой Андреевной и Шимой Катлером, жизнь ее пошла по иному, совсем не одесскому сценарию. В столице все оказалось по-другому. Единого центра подпольной торговли, подобному знаменитой толкучке, в Москве не существовало, и вообще нецентрализованные, крупные столичные фарцовщики с трудом поддавались обнаружению и слыли фигурами не самыми уважаемыми. В Москве ценилось иное. Владельцы валюты и сертификатов Внешторга, причем легальные и высокопоставленные, приближенные к власти и прикрепленные к распределителям, выездные и знаменитые, богатые честно пожалованным от государства имуществом, партийные боссы, актеры, режиссеры, дипломаты, писатели, фирмачи из развитых стран, директора трестов и крупные министерские чиновники – вот кого уважала и кем восхищалась пестрая столица. И ко всему этому провинциалка из Одессы не имела никакого отношения. Шима Катлер был прав: единственное подходящее ей место – это Текстильный институт. У нее более не имелось ни дедушки-генерала, ни московской квартиры, да и когда они были, проку от них выходило немного. К тому же в прошлой своей жизни она никак не смогла узнать настоящую Москву, существуя в раз и навсегда определенной ей запертой клетке. Но тот, кто ищет, обычно находит. Пусть и не совсем то, что искал.