Книга Тень в воде - Ингер Фриманссон

– Открыть?

– Если хочешь.

Это и вправду была книга. Альбом фотографий. Обложка отливала синим: море, небо, горные гребни. Посреди сине-белого – судно, красно-черно-белое, сфотографированное сверху.

– Такие красивые снимки, что я подумала… Не могла пройти мимо.

– Спасибо, Йилл.

– Тут и фотографии китов есть. Кашалотов. Никто и не узнает, что ты не видел их собственными глазами. Ты же был рядом с ними. В паре метров от них, в общем-то. Можешь все равно рассказать о них друзьям.

«Друзьям, – подумал он. – У меня есть друзья?»

Когда-то давно друзья у них были. Пока жизнь текла так, как ей и положено течь. Они дружили семьями, устраивали ужины, вместе праздновали день летнего солнцестояния. Но Тор никогда не чувствовал себя особо вовлеченным в эти отношения. В основном, это были знакомые Берит. Люди из издательского мира. Друзья юности. Например, Йилл и ее теперь уже бывший. Как его звали? Пелле? Грубый, нахрапистый качок. Они плохо смотрелись вместе. В этом Тор и Берит были солидарны. Тор вдруг понял, что очень мало знает о Йилл, хоть они и знакомы много лет. Вероятно, она знает его гораздо лучше, чем он ее.

Она встала и подошла к окну, будто прислушиваясь. Перед дорогой она накрасилась, нацепила официальное лицо. Все закончилось. Они летят домой. Йилл – работать, уже завтра ей предстоит встать в шесть. Он – зачем? Чтобы ждать дальше, разумеется. Искать и ждать. И иногда встречаться с сыновьями. Неужели это все, что осталось от его тщательно выстроенной жизни?

С Йоргеном они не виделись с тех пор, как сынок спустил на него собак. Он дико испугался, когда Тор рухнул на колени и схватился за сердце, немедленно вызвал «скорую» и отправился в больницу вместе с отцом. Там Тора определили в палату интенсивной терапии и подключили трубки и измерительные приборы. Даже в туалет вставать запретили. Йорген сидел на табуретке у койки – на круглой стальной табуретке с дырочками. Казалось, это очень неудобно. Тор с мучением смотрел на сына: «Можешь идти домой, Йорген, ничего страшного».

Нет, парень упрямо продолжал сидеть. Через несколько часов Тора выписали. Сердце оказалось здоровым и целым. Что же с ним произошло?

«Может быть, что-то с желудком. Часто симптомы напоминают сердечную боль. Но конечно, лучше лишний раз обратиться за помощью, чем… ну, вы понимаете».

Домой Тор поехал на такси. Йорген отправился к себе в Сульна. Там он жил со своей девушкой. Интересно, он до сих пор с ней? Хелле. Кажется, так звали эту миниатюрную плоскогрудую датчанку.

Когда Берит еще была с ним, сыновья часто приезжали вместе со своими девушками, спонтанно. Теперь этого не случалось. Младший, Йене, разозлился и расстроился, когда Тору пришлось продать летний домик в Вэтё. Он часто ездил туда со своей девушкой, но с ремонтом помогать не собирался. Они чуть ли посуду грязную после себя не оставляли.

Тор знал, что и Берит расстроилась бы, если бы вернулась. Может, он продал летний домик, чтобы насолить ей? Может, это стало неосознанной местью? Психолог наверняка додумался бы до такого объяснения. Берит обожала Вэтё. Он так и видел ее с книжкой, полулежащей в кресле на веранде. Ей всегда приходилось что-то читать по работе.

Там, в домике, оставалось немало книг, над которыми она работала. Например, «Большая книга о съедобных грибах». И несколько романов Сони Карлберг. Тор словно впервые заметил названия: неужели такие книги издают до сих пор? Одна называлась «Салон „Судьба“». Вторая – «Перед закатом». Обложки в стиле пятидесятых. Что-то вроде усадебных романов. Тор вспомнил, как Берит жаловалась на писательницу, даму, которая заводилась с пол-оборота. Как она явилась в редакцию, обнаружив опечатку в своей новой книге, и в ярости швырнула увесистый том на клавиатуру компьютера, отчего и книга, и клавиатура пришли в негодность.

Перед продажей Вэтё Тор забрал почти все личные вещи, но мебель и все прочее оставил. И книги Берит тоже.

От мощного гула задрожали большие окна, и пластиковый стакан съехал на самый край стола. Какой-то самолет шел на посадку. Тор встал рядом с Йилл. Она пахла чем-то незнакомым – мылом или духами. Они увидели, как маленький белый самолет опускается и приземляется на полосу.

– Понятно, – кивнула Йилл.

Женщина в комбинезоне, с темно-красными волосами, завязанными в хвостики, выкатила тележку только с их багажом. Больше ничего. Она посигналила самолету двумя желтыми лопаточками, приглашая ближе к терминалу. Самолет остановился в нескольких десятках сантиметров от нее. Звук мотора затих. Женщина поставила колодки под колеса и натянула чехлы на две лопасти пропеллера. После подсоединила шланг с горючим. Под комбинезоном угадывались широкие бедра. Тор почувствовал легкий прилив желания. Он слегка ткнул Йилл:

– Гляди-ка, баба-то не промах.

Она кивнула. Пора было идти садиться. К удивлению Тора, самолет оказался почти заполнен. Он хотел сказать Йилл что-то шутливое, вроде «откуда они все взялись?».

Но вдруг увидел ее лицо.

Она плакала.

Глава 25

Едва Ханс-Петер устроился на кушетке в своей каморке, как в дверь позвонили.

Черт, подумал он, вроде бы все постояльцы уже пришли.

Спина ныла – когда-то у него был жуткий приступ остеохондроза, лишь бы снова не повторился. Ханс-Петер не раз пытался уговорить Ульфа установить кодовый замок, в то же время понимая, что любые проявления модернизации таили угрозу его служебному положению. Но Ульф сопротивлялся. Он хотел, чтобы все в гостинице работало по старинке, проверенным способом. Это был его фирменный стиль.

В дверь снова позвонили. Ханс-Петер медленно встал и пригладил волосы – то немногое, что от них осталось. Мать беспокоилась при встречах: «Тебе бы врачу сказать про облысение, Ханс-Петер. Вдруг болезнь какая. С болезнями надо быть осторожнее. А если вовремя начать лечение, то можно победить недуг».

Ханс-Петер устал объяснять, что его растущая лысина – проявление возраста, что это совершенно нормально. Мать вздрагивала, как от удара:

– Возраста? Но, Ханс-Петер, ты совсем еще не старый. И посмотри на отца – я знаю, что тебе досталась его шевелюра.

В это мгновение отец обычно встряхивал седой гривой так, что перхоть летела по всей комнате.

– Какие же мы старики, Ха-Пэ? Вот, смотри, тут и вошь заблудится.

Мать не могла примириться с мыслью, что у нее до сих пор нет внуков и теперь уже, по всей видимости, не будет. Она гнала прочь эту мысль. К тому же она начинала дряхлеть разумом. Или становилась забывчивой – это формулировка звучала мягче. Два перенесенных инфаркта ослабили ее еще больше.

В дверь позвонили еще раз – резче, требовательней. Ханс-Петер открыл. На пороге стоял мужчина, высокий и крепкий, но с круглым, почти детским лицом. Короткие, выгоревшие на солнце волосы, ни намека на лысину. Он был одет в черные джинсы и белую футболку, подчеркивающую бронзовую мускулистость рук. На плечи он накинул пуловер, небрежно связав рукава на груди. Голубые глаза – яркие, лучистые, будто мужчина надел цветные линзы. Он протянул руку.