Книга Гусарские страсти - Николай Прокудин

— Черт с тобой, — согласился с Хлюдовым брат-Давид.

Началась игра не менее азартная, чем борьба на руках.

Никита совсем опьянел и перебрался за перегородку в другое купе, к старикам:

— Гамарджоба, отцы!

— Вах! Ты почему нас приветствуешь как грузин? — обиделись.

— А как нужно?

— Нужно: «Дэбон хорз!»

— Вот и славно! Дэбон хорз!

— Дэбон хорз!.. А по-грузински не надо. У них свой язык, у нас свой.

— Но они ведь тоже православная нация. Почему не любите друг друга?

— Земля, дорогой, всему причиной земля! Ее мало, а споров за нее много. И церковь у них немного отличается от нашей! А у армян еще больше отличий, хотя тоже не мусульмане.

— В бога верите? — спросил Никита.

— Само собой! А ты молодец, офицер! Сразу признал в нас осетин, не спутал с какими-нибудь ингушами или карачаевцами. Бузныт!

— Это чего такое? — не понял Никита.

— Спасыбо, говорю! Балшой спасыбо!

Да пожалуйста! Было бы за что… По правде говоря, Никита изначально-то вообще колебался: грузины? абхазы? чечены те же, не к ночи помянутые? Гигант Эдик был отдаленно похож на футболиста Газзаева (в масштабе два к одному) — потому, собственно Никита и рискнул — насчет осетин.

— Отцы! Мы все россияне, православные! Расея — общая мать! Осетины и грузины на Кавказе должны жить дружно, как братья. Ведь остальные — иноверцы! — проникновенно сказал захмелевший Никита.

— Дорогой мой! — обнял его за плечи усатый дедок. — Мы с русскими друзья, но с грузинами братьями быть не можем. У нас Сталин половину Осетии украл. Карандашом по карте провел и оттяпал весь Юг в пользу Грузии. Обыдно, да?

— Ай, земли много в стране! — махнул рукой Никита. — Советский Союз большой, и мы живем в единой могучей державе. Вся земля общая, государственная!

— Вах! Какая общая?! Это у тебя в России земли много, а у Осетии мало. Каждый клочок полит кровью предков.

— У нас ее тоже нет лишней! Но разве тебе сейчас есть разница, где проходит граница Грузии и Осетии? Это ведь только на карте пунктиры и черточки. На земле ее нет!

— Всякое в жизни случается… Сегодня нет, а через десять-двадцать лет — по горам столбы пограничные встанут.

— Но-но! Только без глупостей! Ты что думаешь, отец, у нас турки или персы пол-Кавказа отнимут? Да мы их в бараний рог согнем! Повернем армию из Афгана и до Средиземного моря дойдем! — Никита все более плыл и его потянуло на обсуждение политических тем. В конце концов, замполит он или где?! Или как?

Лекция о международном положении, как в песне о дурдоме. Один не понимает, что плетет спьяну, другой не понимает, о чем идет речь. Но кончилась всё, слава богу, обниманиями, лобызаниями, полным взаимопониманием.

У картежников дела шли хуже, обстановка накалялась. Хлюдов выиграл вторую коробку конфет, а первую, распакованную, брать отказывался:

— Э нет! Так дело не пойдет! Вы мне давайте целую, эта распечатана!

— Так ведь это ты же ее открыл! Ты пробовал, — сердился гигант Эдик.

— Ну и что? Я их пробовал, но мог ведь не выиграть!

— Но ты выиграл! Теперь получай ее!

— Э-э-э! Нет, сами их ешьте! А мне давай запечатанную.

— Выиграй вторую коробку — отдам! — горячился средний, Давид.

— Вовка! Не затевай межнациональный конфликт из-за двух конфет! Ты все равно сладкого не ешь! — попытался утихомирить вернувшийся Никита.

— Нет! Они проиграли мне целую коробку, а подсовывают начатую!

— Вовка! Сейчас в морду из-за двух конфет получишь! Зачем идти на скандал? Уступи.

— Н-ни за что!

Никита схватил бутылку, разлил водку по стаканам:

— Тост! За русско-осетинскую дружбу!

Старики в знак согласия закивали головами, а злобные рожи молодых, немного смягчились. Все выпили. Закусили конфетами из открытой коробки.

— Так где мой выигрыш? — в который раз не унялся Хлюдов.

Громила Эдик растерянно почесал затылок — открытая коробка опустела.

Брат-Давид в сердцах достал еще коробку, нераспечатанную:

— На бери! Пусть твоя русская жопа слипнется! Жадный!

— Я не жадный, я принципиальный! Играем дальше? Осетинская жопа?

— Играем!!!

Никите совсем захорошело.

— Тост! — на сей раз алаверды от горцев. — За нашу Советскую Армию!

— До дна! — Хлюдов хлобыстнул залпом. Тост того стоит!

Никита выцедил свои полстакана уже с отвращением.

— На тебя тошно смотреть! — усмехнулся Хлюдов. — Ты словно мою кровь пьешь! Так морщишься!

— Не нравится — не смотри! — Никита с шумом выдохнул. — Эх… сейчас бы чего спеть!

Брат-Давид с готовностью начал выводить что-то зычное, гортанное, с придыханием. Деды песню подхватили. Громила сорвал с себя рубашку и, свирепо вращая глазами, пустился в пляс. Молодой подсвистывал.

Хлюдов принялся стучать по столику, как по барабану. Звуки этого пластикового «тамтама» гулко загромыхали в вагоне.

Никита вначале что-то пытался подпеть, а потом скинул китель, изобразил «лезгинку». Или «барыню»? Или «семь-сорок»? Или…

Песни и танцы народов СССР продолжались еще около часа. Впрочем, счастливые часов не наблюдают. Счастливые и пьяные. Что иногда, а то и зачастую одно и то же.

Табачный дым, вагонная духота, запах пота, алкоголь окончательно замутили сознание. Каждый глоток воздуха — взахлеб, словно кисель. Все заверте… лось. При чем тут лось? Лось! Отдай рог! Или панты? Нет панты у оленей -маралов. Или понты? Короче — отдай рог!

Глава 9.Поход в Иран.

Глаза сомкнули минут на пятнадцать, а вроде прошла вечность. Как больно головушке!

— Эй, офисер! Вставай! Педжен проехаль! — нудил над ухом противный голос.

Никита никак не мог разомкнуть опухшие многопудовые веки. Он потер их кулаками, но глаза не открылись. А голова… о-ой, голова-а!… Где мои мозги? И тошно. В самом что ни на есть прямом смысле слова. Бр-р-р!

Никита наудачу похлопал по столику ладонью, цапнул стакан, хлебнул. Вода… И слава богу! Язык в результате сумел пошевелиться:

— Воха! Хлюдов! На выход! Вовка!

Капитан Хлюдов оторвал голову от смятой фуражки-аэродрома, послужившей подушкой, тупо уставился на Никиту:

— Ты хто?

— Ромашкин, блин! Что, совсем сбрендил? А ты тогда кто?

Хлюдов посмотрел мутным невидящим взором по сторонам: