Книга Черная богиня - Михаил Зайцев

— Метрах в пятистах впереди железнодорожная станция, «Каюк» называется.

— А там есть откуда звякнуть?

— Не знаю...

— Херово, бляха-муха! У меня два мобильника, двух разных сетей, бляха, и оба, прикинь, не фурычат, ты представляешь, а?.. Так метров пятьсот до станции, говоришь? А закурить у тебя есть?

— Некурящий.

— Ну извини...

Голова исчезла, кроваво-красная иномарка рванула с места, скрылась, будто ее никогда и не было.

«Выбранное мною место для ночлега наверняка отсутствует на современных топографических картах, — подумал Игнат, ухмыльнувшись. — И совершенные средства мобильной связи, оказывается, здесь не работают. Прямо-таки идеальное местечко для всяких ужасов и привидений».

Дорожку к лагерю Игнат не проморгал. Вовремя заметил толстый березовый ствол поперек уходящей в темень леса заброшенной дороги. Свернул с асфальта, сбавил шаг, чтоб не споткнуться второпях. В лесу заухал филин. Утробные крики ночной птицы резали ухо. Чтобы песня филина не казалась такой пугающей, Игнат тихо прошептал: «Филин, филин, сколько мне жить осталось?» Филин, будто расслышав вопрос Сергача, заухал еще громче и бодрее. Игнат досчитал до ста, а настырная птица все продолжала и продолжала пророчить необычайно долгую жизнь. Вечность, предсказанная пернатым, воспринималась как злая шутка, как издевательство.

Добравшись наконец до лагеря, Сергач обнаружил, что, пока топал, промочил ноги на фиг. Поспешил к двухэтажному кирпичному административному корпусу. Мелькающий в небе сквозь прорехи в тучах месяц освещал ему путь лучше, чем городские подслеповатые фонари сегодня вечером дорогу к дому, где Игната ожидала засада. Сейчас Игнат не боялся никаких засад. Ну разве что выбежит навстречу привидение старшей пионервожатой — очкастой стервы, вдоволь попившей кровушки много лет назад у пионера Игната и его товарищей по детским забавам. Ну выскочит привидение, так и черт с ним. Да хоть мертвец-зомби выйдет из лесу — наплевать! Бояться надо не мертвых и не призраков, бояться нужно живых. Эта истина за последние пару дней сделалась для Игната абсолютно очевидной.

Вдоволь поплутав в темноте, Игнат отыскал на втором этаже мертвого кирпичного здания комнатушку-кладовку с выбитой дверью и без окон. То, что надо, то, что доктор прописал: в кладовке не дует, относительно тепло, сухо, и на полу здоровенный фанерный лист, будто специально, чтобы на нем вытянуться во весь рост и уснуть. Игнат разулся, снял носки, вытащил из кармана сложенную вчетверо газету, порвал ее надвое и, как сумел, обернул бумагой голые стопы. Лег на спину, подложив под голову руки, закрыл глаза и моментально отключился.

Коктейль из усталости физической плюс моральной — лучшее снотворное. Когда за порогом твоей квартиры задушили старинного знакомого, когда ты главный подозреваемый в двух других убийствах, когда на тебя охотится неведомо кто, когда бывший кагэбэшник орет в телефонную трубку, что в городе тебе оставаться смерти подобно, тогда затерявшееся в лесу каменное строение с выбитыми окнами становится для тебя воистину домом отдыха, убежищем от всех бед и напастей, уголком покоя и умиротворения, а лист фанеры на полу кажется мягче пуховой перины в номере люкс пятизвездочного отеля, ибо все в этой жизни относительно, абсолютно все!

Игнату снились призраки, упыри и лешие. Нежить кружила по территории пионерлагеря и охраняла спящего Игната от всех живущих на этом свете. Игнату было хорошо и спокойно. И только желудок терся о ребра голодной кошкой, недовольно мурлыча, но вскоре и его убаюкало монотонное уханье неугомонного филина.

7. Среда, утро

Игнат проснулся в начале седьмого. Проспал четыре с небольшим часа, не выспался. Кабы не холод, наверное, дрых бы на жесткой фанере до двенадцати, но к рассвету закоченели обернутые в газету голые стопы, и Сергач проснулся от неприятного покалывания в посиневших пальцах и пятках.

С минуту Игнат тер кулаками глаза, соображая, где находится, вспоминая, как его сюда занесло. Вспомнил, погрустнел и, зябко поежившись, принялся растирать закаменевшие пальцы на ногах.

Промокшие носки за ночь не высохли, пришлось с отвращением натягивать их на едва-едва отогретые ступни и потом впихивать ноги во влажное нутро ботинок. Жрать хотелось до коликов, до спазмов в желудке, однако еще больше хотелось согреться. А как согреться, не имея ни спичек для костра, ни теплой одежды? Существует единственный способ — активные физические упражнения. Например, бег. И Сергач, обувшись, побежал. По коридору второго этажа лагерного административного корпуса, вниз по лестнице, по двору, мимо пустых бараков, по запущенной дорожке к шоссе. Перепрыгнул через березовый ствол-шлагбаум, свернул в сторону железнодорожной станции и продолжил бег по твердому, лоснящемуся от утренней влаги асфальту.

Равномерный бег, слегка превосходящий по скорости так называемый бег трусцой, разогрел тело и окончательно отогнал сонливость. Игнат даже испытал некоторое удовольствие от ощущения слаженности в работе мышц и дыхания. Напрасно Игнат записал себя в старики в свои тридцать семь лет. Вчера сумел показать блестящий результат в сверхскоростном забеге по пересеченной местности и восстановился после сумасшедшего спринтерского рывка замечательно быстро, а сегодня преодолел стайерскую дистанцию от экс-пионерлагеря до платформы Каюк, практически не запыхавшись.

Игнату повезло — он вбежал на платформу за пару секунд до отправления ранней электрички на Москву. Запрыгнул в щель захлопывающихся дверей, постоял недолго в тамбуре, отдышался, вошел в вагон и с удовольствием сел на свободное место. Народу в вагоне было много, рабочий люд спешил в столицу, чтобы обменять часть времени, отпущенного богом на земное существование, на средства, для этого самого существования необходимые. Иначе выражаясь — народ ехал зарабатывать.

«Что такое деньги? Бумага! — подумал Игнат, проверяя сохранность наличности в карманах. — Вот я, например, имею при себе кучу бумажек с водяными знаками и при этом страшно хочу есть, но не смогу насытиться прежде, чем доберусь до города, где царствуют товарно-денежные отношения, где за лоскутки радужных бумажек можно купить все что угодно — еду, женщину, сорокаградусное счастье, где ради этих бумажек живут и ради них же умирают. И убивают... Или я не прав? Миллионера Шумилова, сыщика Овечкина, Виталия Самохина, Бориса Тарасова, возможно, убили не из-за денег, а во славу Черной богини Кали... Впрочем, вряд ли...»

На свежую голову версия о причастности к преступлениям БЕСКОРЫСТНЫХ религиозных фанатиков казалась особенно абсурдной.

В Москву электричка прибыла в семь часов пятьдесят две минуты, а в восемь ноль три Игнат уже жевал аппетитный бутерброд с колбасой, запивая лакомство некрепким, но горячим кофе. Скушав дюжину кусков колбасы и столько же ломтиков черного хлеба, выпив две чашки кофе и ощутив наконец долгожданную теплую тяжесть в желудке, Игнат покинул гостеприимное здание вокзала, зашел в метро, купил телефонную карту, снова вышел на улицу, разыскал таксофон, вставил карточку в прорезь аппарата, отстучал телефонный номер Николая Васильевича Самохина.